Книга Я, капибара и божественный тотализатор - Юлия Риа

Она посмотрела на меня. Посмотрела как на чужачку, будто не знала или — что хуже — не желала знать. Отвернулась, тронула пятками бока единорога, явно собираясь пустить его в шаг. И я окликнула снова:

— Света, это же я! Ты что? Не узнала меня?

Вопрос ее разозлил. Она рывком крутанулась и прожгла меня яростным взглядом.

— Не узнала? О, Арина, я бы хотела не узнать тебя. Хотела бы не узнать, что ты лгала мне столько лет. Что воспользовалась мной и теперь пытаешься отобрать мечту всей моей жизни.

— О чем ты?

— Вот только давай без этого, — Света поморщилась. — Уже глупо отнекиваться. Ты здесь, на Айгеросе. И ты идешь к храму. Так что не надо строить из себя мисс Удивление. Знаешь, чего я до сих пор не могу понять? Ты знала о проверке участников накануне переноса? Поэтому предложила устроить посиделки с пиццей у меня дома — из опасения, что силы твоего желания не хватит?

— Света, это какой-то бред.

— Бред?! — ее голос сорвался на крик. — Бред, Арина, это наша дружба, которой ты воспользовалась, чтобы оказаться здесь! Бред то, что ты пытаешься отобрать у меня все. Как ты вообще добралась сюда невредимой?

Я снова оглядела подругу. Теперь, когда шок схлынул, я заметила, что левая рука Светы перевязана, а повязка пропиталась кровью. Что на шее темнеют синяки как от пальцев, будто кто-то пытался задушить мою подругу. Да и сам единорог хоть и выглядит сказочно, явно пережил немало: длинная грива местами подпалена, на копытах сколы.

Но почему так? Гриан ведь сильнейший из хранителей. Если уж справились мы с Каперсом, то…

— Им почти не встречались другие участники, — раздался знакомый голос.

Я моргнула. Показалось или?..

Из-за шеи Гриана выглянула серая мордочка с треугольными ушами.

— Диара? — выдохнула я ошарашенно. — Но как? Откуда?

Она не ответила. Сжалась, будто пожалев, что вообще заговорила, и снова спряталась за хранителем.

Света усмехнулась.

— Надо же, как тебе везло! А я прорывалась с боем. Ты понятия не имеешь, чего мне стоило сюда дойти. И я не отступлю. Так что прочь с дороги!

Я не пошевелилась. Застыла будто статуя и все смотрела на лучшую подругу, до конца не веря, что это действительно она. Откуда в ней столько злости? Мы ведь знаем друг друга с детского сада, мы всегда были опорой друг для друга. А теперь… кто мы? Кого она видит, глядя на меня? Подругу? Соперницу? Врага?

— Чего молчишь? — Света прищурилась. — Не ожидала, что мы столкнемся? Думала, выиграешь тотализатор, переберешься в волшебный мир и никто об этом не узнает? Решила бросить меня?!

— Нет! — Я дернулась, хотела кинуться вперед, но Каперс преградил мне дорогу.

— Гляди-ка, твой хранитель зашевелился. А я уж решила, он игрушечный. Кто это вообще? — Света чуть склонила голову, насмешливо разглядывая его. — Бобер? Морская свинка-переросток? Хомяк-мутант?

— Это капибара, — мой голос прозвучал приглушенно, но подруга услышала и рассмеялась:

— Что за нелепое животное! Хотя тебе подходит. Как говорится, подобное к подобному.

Я не могла больше выносить надменный взгляд таких родных голубых глаз. Сколько раз я смотрела в них? Миллион? Миллиард? Не сосчитать. И никогда прежде взгляд этих глаз не прожигал меня такой ненавистью.

В памяти, точно слайды, замелькали воспоминания прошлого.

Мне четыре. К нам в группу заводят новую девочку с густыми рыжими волосами. Знакомят с остальными детьми и оставляют, давая ей время пообвыкнуть. Девочка переминается с ноги на ногу, прижимает к груди серого медведя и с опаской поглядывает в нашу сторону. Я сижу на ковре возле книжной полки, рядом накрыт игрушечный столик, а на стуле сидит одинокий плюшевый заяц. Смотрю на расставленные чашки и понимаю: моему зайцу, как и мне самой, очень нужен друг. Поднимаю голову, ловлю настороженный взгляд новенькой и приветливо машу, предлагая присоединиться к игре. Девочка несмело подходит и представляется «Светик», а я радостно добавляю «Семицветик» и отодвигаю свободный стульчик для ее медвежонка.

Мне семь. Гофрированные банты, удерживающие на макушке два хвоста, такие огромные, что размером едва ли не больше моей головы. Рядом стоит Света с такими же белыми чудовищами в прическе и смеется надо мной. А я — над ней. Мы беремся за руки и бежим к тучной женщине в темно-зеленом костюме, вручать букеты астр. А потом — в класс, спеша занять свободную парту на двоих.

Мне четырнадцать. Семицветик у меня дома. Плачет, уткнувшись носом мне в колени, а я глажу ее по волосам и ненавижу Дениса Морозова, который не замечает Светины чувства и гуляет с Настей Мирякиной из параллельного класса.

Мне шестнадцать. Семицветик снова у меня, мы сидим на кровати, объедаясь клюквенным зефиром в шоколаде, и на полном серьезе рассуждаем, что все парни — дураки. А самый главный из них, разумеется, тот самый Денис Морозов: погуляв с Настей полгода, он таки ответил на чувства Светы… чтобы через год начать встречаться с Ирой! Семицветик еще злится на непостоянного ухажера, но скорее по инерции, чем всерьез — последние три недели она влюблена в нового книжного героя. В принца, разумеется.

Мне девятнадцать. В квартире темно и тихо, под щекой мокрая подушка. Кричать сил нет, голос сорван. А вот слезы не прекращаются. Слышу приглушенный щелчок замка, хлопок двери, шорох одежды и быстрый топот. В следующий миг Света опускается рядом, сдавливает меня в крепких объятиях и плачет. Она ничего не говорит, не пытается утешить — она молча переживает мое горе, как свое. И я понимаю, что не одна.

Мне двадцать один. Мы со Светой сидим в баре и отмечаем получение дипломов. Подруга дуется, что я, как всегда, собираюсь рано сбежать домой. Но мне в отличие от нее утром на работу. Под натиском уговоров я все же сдаюсь, мы заказываем еще по коктейлю и радостно чокаемся бокалами. На несколько секунд я замираю, с тоской вспоминая родителей и сожалея, что они не узнали о моем выпускном и о красном дипломе. Семицветик, будто прочитав беспокоящие меня мысли, ободряюще сжимает мои пальцы и улыбается, словно говоря: «Они знают, они гордятся».

— Нет! — Я мотнула головой и отступила на шаг.

Это не моя подруга. Не хочу верить, что тотализатор мог превратить добрую девушку в холодное создание, полное презрения и ненависти. Не хочу!