Бурдье отмечает, что параллельно в масс-медиа ведется борьба за капитал. Под ним Бурдье понимает обладание определенными характерными для данного поля ресурсами. Это может быть капитал известности и признания той или иной программы, телеканала, отдельного ведущего. Влиятельность того или иного органа информации определяется сочетанием у него разных видов капитала (политического, экономического, культурного). Именно поэтому важен не только профессионализм ведущего новостей или телеканала, но и, например, его экономические возможности.
Получается, что те телеканалы, газеты или ведущие, которые аккумулировали в своих руках значительный объем капиталов, претендуют на обладание символической властью. Под символической властью при этом понимается возможность создавать и навязывать определенные социальные представления, модели устройства общества, государства, наименования, классификации.
Таким образом, всех игроков поля объединяют претензии на навязывание легитимного видения социального мира. «Действительно, эта работа по выработке категорий — выявлению и классификации — ведется беспрерывно»[48], — убежден Бурдье.
О том, что именно СМИ вырабатывают наиболее важные категории классификаций, писал выдающийся американский социолог Альфред Щютц[49]. Важнейшей из таких категорией, по его мнению, является категория «Мы — Они?». Имеется в виду, что человек организует свое видение социального мира и начинает типологизировать видимое им не только под влиянием особенностей его биографии и его социализации, но и под воздействием СМИ. Получается, что именно благодаря им возникает «Мы-группа», в которой человек чувствует себя как дома и к которой он благожелательно настроен, и «Они-группа», т.е. группа, к которой он испытывает недоверие. А это означает: то, что было заложено в человеке с детства, может быть изменено под воздействием масс-медиа, а значит — имеет место манипулирование индивидуальным сознанием.
Бурдье делает еще один важный вывод: поле журналистики, по его мнению, характеризуется слабой автономностью от других полей. Имеется в виду отсутствие независимости от поля политики (государственной власти) и поля экономики (рыночных принципов). Особенно Бурдье беспокоит отсутствие последней: «:...журналисты, ссылающиеся на ожидания зрителей, чтобы оправдать политику демагогического упрощения (противоречащей по всем пунктам демократической задаче информировать или воспитывать, развлекая), приписывают им свои собственные наклонности, свою собственную точку зрения, например, в тех случаях, когда страх показаться скучными заставляет их предпочитать стычки дебатам, полемику диалектике, и делать упор на конфронтацию между личностями (например, политиками), а не между их аргументами»[50].
В целом постмодернисты были уверены, что в информационном обществе смысл борьбы за обладание СМИ сдвигается от эксплуатации и получения прибыли к достижению господства с помощью знаков и производящих их систем.
Из анализа поднятых теоретиками постмодернизма проблем можно сделать вывод о том, что мы живем в контексте новой реальности. В то же время постмодернисты нередко преувеличивали значимость этих проблем, за что их идеи довольно часто подвергались и подвергаются критике.
Во-первых, их критиковали за то, что они не создали никакой социально-политической теории, а предлагали лишь фрагменты идей, которые никак не связаны между собой. Тем не менее можно только возразить, что «следует просто понимать постмодернизм не как теорию, а как идеи о политике», «системы идей, затрагивающие важнейшие политические проблемы, имеющие долговременное значение»[51].
Во-вторых, постмодернистов критиковали за то, что для них характерно пессимистическое видение реалий современного мира. Как отмечает Уэбстер, «трудно не заметить, что в их трудах нет никаких практических предложений»[52]. Они убедительно критикуют следствия усиления роли СМИ, но не предлагают ничего целостного взамен.
В-третьих, следует учитывать, что постмодернисты являются в большинстве своем сторонниками левых убеждений, поэтому вполне объяснимо разоблачение ими культуры масс-медиа как идеологической манипуляции. Между тем именно столь критикуемые ими рыночные принципы обеспечили доступ к информации миллиардам людей. Более того, в мире есть успешные примеры, правда, не слишком многочисленные, того, как можно оградить общество от пресловутой манипуляции (например, при помощи модели общественного телерадиовещания).
Действительно, хотя постмодернисты и правы в том, что отмечают негативные аспекты возрастающей роли СМИ, часть их доводов несостоятельна. Так, не вся подаваемая СМИ информация является «информационным мусором» и недостоверна. Более того, критически мыслящий человек имеет возможность выбрать между просмотром высококачественной информации и дешевыми сплетнями. Другое дело, что, как верно отмечают постмодернисты, объем «желтой» информации постоянно возрастает за счет информации политической.
Примером несостоятельности их доводов может послужить, например, утверждение Ж. Бодрийяра о том, что телевизионные новости являются лишь подлогом и не отражают действительность. Следует все же согласиться, что они передают картину того, что произошло, пусть и нередко в искаженной форме и неполном виде. Опять же, человек имеет возможность выбрать, каким источникам доверять, хотя и не каждый способен противостоять навязываемому мнению. Более того, с развитием Интернета появляется реальная альтернатива телевизионной точке зрения при освещении событий, о чем пойдет речь в третьей главе.
Таким образом, из анализа трудов постмодернистов и критики в их адрес условно можно выделить два диаметрально противоположных подхода к характеру и роли СМИ в современном мире. На кратком освещении аргументов обеих сторон следует остановиться несколько подробнее.
С либеральной точки зрения (Дж. Нэсбит, П. Эбурдин), которую можно назвать в настоящее время доминирующей, СМИ отражают, а не формируют происходящие в мире и общественной жизни события, выступают в роли своего рода зеркала, способствуют развитию демократии, позволяя разным группам населения формировать общественное мнение и быть услышанными. Либералы особенно подчеркивают, что с развитием новых технологий (в частности, интерактивных) все большее число граждан может выносить на общественное обсуждение социальные и политические проблемы и получает шанс быть услышанным.
