Я на чердак пере-е-еселился:Жить выше, ка-а-ажется, нельзя!С швейцаром, с ку-у-учером простился,И повара лиши-ился я.
– С швейцаром, с кучером простился, – громогласно подхватили офицеры. – И кучера лишился я!
Коленька появился минут через десять. Вышел прямо на караул. С расцарапанными щеками, босой, но довольный…
Вытянулся:
– Разрешите доложить, господин подполковник!
– Докладывайте, господин корнет!
– Ваше благородие, корнет Розонтов задание выполнил.
– Молодец! Почто так долго шел?
Подросток сконфузился:
– Так это… как с девками простился, так и заплутал малость. А песню гусарскую услыхал – и вот…
– Ну, что же… – похлопав корнета по плечу, Денис Васильевич довольно прищурился. – Вижу, ты молодцом. Проголодался, небось? Давай-ка, брат, к костру. Заодно и доложишь.
Обжигаясь горячей ушицею, Коленька кратко, но весьма обстоятельно рассказал обо всем, что увидел и услыхал. Французов «грибники» встретили на большаке, в пяти верстах от большой деревни Токарево.
– В девять телег обоз, у десятой ось поломалась – бросили, – облизал ложку корнет. – Две телеги – полные, остальные пусты. Около сотни человек солдат и офицеров. Французы, пехота, плюс интендантский взвод из вольнонаемных. Там всякой твари по паре. И поляки, и саксонцы, и литовцы есть. С десяток офицеров – у тех пистолеты, палаши. У остальных – ружья да тесаки. Командир – капитан Ренье, эльзасец.
– О! – удивился хорунжий. – А ты откуда узнал, что эльзасец?
– Разговор подслушал, – Коленька улыбнулся и потянулся к котелку за добавкою. – Мы по дороге-то рядом шли, солдат ягодами угощали. Вот я и слушал, что говорили…
– И что же? – уточнил Давыдов.
– По окрестным деревням они шарятся, – зачерпнув ушицы, пояснил корнет. – Мародеры! Все подчистую гребут – яйца, молоко, масло, фураж. Ну и церкви тоже не пропускают. Когда платят, а когда и… О Токареве говорили… Там ведь две церкви, старинные… Радовались – мол, наверняка поживятся.
– Вот ведь нехристи! – хорунжий Епифан размашисто перекрестился и, сплюнув, погрозил неведомо кому кулаком. – Ужо, доберемся! Ужо.
– Беспечно едут, – покушав, добавил Розонтов. – Ни охранения боевого не выставляют, ни часовых. Как у себя дома!
Денис Васильевич покачал головою и скривился:
– Так они и считают себя дома! Ну, почти… Ничего, нам эта их наглость на руку. Какая там деревня-то, говоришь?
– Токарево. Я дорогу запомнил… Утром показать смогу!
– Сможешь, говоришь? Ну, вот и славненько.
Утро выдалось туманным, промозглым. Хмурое небо царапало вершины высоких сосен и елей, однако пока обходилось без дождя, хотя под копытами лошадей хлюпало. Все гусары уже переоделись в крестьянское платье, так что почти ничего не выдавало в партизанах Давыдова кадровый отряд русской армии. Ехали сноровисто, быстро. Впереди, на пегом коньке, указывая дорогу, скакал юный разведчик Розонтов, за ним – командир со штабс-ротмистром и поручиками. Сначала – гусары, потом – казаки.
– Вот по этой дорожке дальше, – придержав на развилке лошадь, указал корнет.
Где-то там, в той стороне, вдруг гулко ударил колокол.
Подросток закусил губу:
– Грабят уже!
– Да нет, не грабят, – перебил парня поручик Дмитрий Бекетов – ловкий розовощекий гусар с соломенно-золотистою шевелюрой. – Звонят к заутрене.
– Как раз и французы проснутся, – Денис Васильевич усмехнулся и приказал всем молчать, слушать.
По туману, да вдоль протекавшей невдалеке реки, звуки распространялись прекрасно… Через пару минут из-за рощицы донеслось лошадиное ржание, немного погодя послышались и голоса. Кто-то что-то болтал, смеялся… Вот уж прав корнет – беспечные…
