Мысли его, разлетаясь, кружились в темноте в поисках источника тревоги, в поисках угрозы. Но с таким же успехом он мог бы попытаться отделить от стремительно несущегося потока одну каплю. Демон выскользнул из его рук и исчез в постоянно движущемся океане людей.
Конн опустил голову. Во рту был горький вкус поражения. Спавшая у его ног гончая вздрогнула во сне и жалобно заскулила. Под окнами башни билось море, неукротимое, широкое и глубокое. Он не мог дотянуться до него, и оно насмехалось над его слабостью.
Были времена — о них и сейчас поют киты, — когда власть Повелителя моря была полной и всеобъемлющей, когда морской народ жил в гармонии со всеми существами в воде и над водой, когда они могли повелевать ледниками и переноситься вместе со струями дождя. Даже отец Конна, Ллир, прежде чем отказался от человеческого обличья и всех своих обязанностей…
Но Конн не мог думать о самоустранившемся короле без злости, и злость была тем, чему он научился, чтобы отречься от себя. Он неторопливо развел руки в стороны и опустил их на карту на столе.
По мере того как сокращалась численность морского народа, уменьшалась и волшебная сила правителей. И теперь задача Конна заключалась в том, чтобы, используя все средства и инструменты, сохранить оставшееся.
На лестнице послышались шаги. Конн поднял глаза.
На пороге, почти касаясь головой арки из грубо отесанного камня, стоял Дилан.
Это был как раз один из таких инструментов. Скорее, орудие. Дилан, сын морской ведьмы Атаргатис и человека, был честолюбив и изобретателен, и после ее смерти Конн взял мальчика под личную опеку. Дилану еще предстояло продемонстрировать какие-то способности сверх тех, что присущи всем селки, — сексуальной привлекательности и легкого колдовства по поводу погоды. Но он уже доказал свою отвагу и преданность, а в данной ситуации приходилось использовать то, что имелось под рукой.
— Вы посылали за мной? — спросил Дилан.
— Да. — Из-за недовольства он ответил излишне резко, но тут же взял себя в руки. — Я должен тебе кое-что показать.
Дилан окинул взглядом карту, закрывавшую весь стол.
— С каких это пор мы зависим от человеческих карт?
— Она годится для осуществления моей цели, — сказал Конн.
— Какой цели?
Вместо ответа Конн развел на столе руки и сконцентрировался, добавляя небольшие подробности к той информации, которая уже содержалась на карте. Постепенно изображение на ней ожило, мерцающие цветные точки стали напоминать звезды на ночном небе, из которых образовывались потоки и сгустки света.
Брови Дилана удивленно взлетели вверх.
— Впечатляет. Что это?
Конн сжал кулаки, игнорируя легкую головную боль, которая всегда сопровождала его занятия магией. Карта пульсировала, переливаясь разными красками.
— Серый цвет, вот эти широкие полосы, показывает места обитания людей. Голубым отмечен наш народ.
Мало, слишком мало, всего какая-то тысяча точек света, затерянных в необъятных океанах.
— Дети земли находятся здесь. — Палец Конна, постукивая по священным местам сидхе,[5]двигался по зеленой линии вдоль горной цепи. — Демоны здесь.
Он показал места расположения детей огня, словно кровь проступавшие через разломы земной коры и на сложных формах рельефа.
Дилан подошел ближе и прищурился.
— Я не вижу на вашей карте детей воздуха.
— Потому что их здесь нет. Вмешательство ангелов встречается гораздо реже, чем считает большинство людей. И чем хотело бы, — сухо ответил Конн. — Кроме того, беспокоит меня все-таки активность демонов.
— Это из-за Гвинет?
Ярость Конна медленно закипала. Шесть недель назад демон в обличье человека выманил селки Гвинет из Гиорта на сушу, забрал ее шкуру, пытал, а затем убил.
— Из-за того, что они убили одного из нас, — согласился Конн, — и из-за того, что попытались во всем обвинить людей. Я не позволю провести себя и втянуть в войну демонов с Небесами и человечеством.
Дилан хмурился, глядя на карту. Темнота, которую Конн почувствовал еще раньше, исходила от красного пятна на побережье острова в штате Мэн.
— У вас может не оказаться выбора. Если демоны нарушат равновесие…
— Маргред восстановила равновесие, когда утащила убийцу Гвинет в море.
Дилан приподнял бровь.
— Жизнь за жизнь?
— После Обращения.
Элементали[6]бессмертны. Селки возродится в море, а демон попал в вечное заключение. С точки зрения Кона, размен справедливый.
— Но действия Маргред могут вызвать определенные последствия…
— Вы думаете, она в опасности? — быстро спросил Дилан.
— Я думаю, что это вполне возможно.
— Месть?
Конн задумался. Демоны понимают, что такое справедливость, но они ею не руководствуются. Месть определенно будет иметь место, но при этом ими управляют гораздо более практичные соображения.
— Скажем так, демонстрация силы может подвергнуть Маргред риску.
— Зачем вы говорите мне все это?
— Она вышла замуж за твоего брата.
Губы Дилана раздвинулись, обнажив зубы.
— К несчастью. Теперь она человек. А это означает, что ее судьба меня больше не касается. Или вас… — Эти недосказанные слова как будто повисли в воздухе.
— Пока она не носит ребенка от твоего брата, — бесцветным голосом заметил Конн.
Бледное лицо Дилана стало совсем белым. А здесь замешаны чувства, подумал Конн. Похоже, он без колебаний пойдет к цели.
— Какое это может иметь значение? — спросил Дилан.
— У твоей матери была сильная кровь. Ее дар был очень могучим. Существуют песни…
«Интересно, пророчество это или выдумка?» — подумал Конн. Из песен китов ничего понять нельзя. Эти крупные млекопитающие еще в меньшей степени, чем селки, обладают чувством времени.
— Существуют предания, что дочь из рода Атаргатис может навсегда изменить баланс сил и судьбу своего народа.
