Он еще готов допустить, что обязан предоставить этой женщине заботу, покровительство. Но его личная жизнь ее не касается. И никого не касается.
— Сегодня устроитесь на моей кровати. Не допущу, чтобы вам было здесь неудобно.
И опять быстрый укус вожделения. Эти ее вопросы, эти ее аристократические манеры… сводят его с ума. Он повернулся.
— Мы можем с вами разделить кровать.
На долю секунды их взгляды встретились, и она тут же опустила глаза к тарелке.
— Нет… Нет… — Щеки порозовели. — Нет, я не о том… Вы очень любезно предложили мне вашу кровать…
Дэн вздохнул.
— Завтра поедем в город. К врачу.
— Хорошо.
И она принялась жевать спагетти.
Вот доктор и освободит его от этой женщины навсегда. А потом все вернется на круги своя. Рыбалка. Проклятия. Забвение прошлого. Он будет ужинать в покое и не станет думать о красавице с фиалковыми глазами и о том, кому пригодилось его мыло.
В эту минуту красавица с фиалковыми глазами поднялась из-за стола и стала собирать посуду.
— Знаете, Дэн, а вы очень здорово готовите. Они с тимьяном или с томатным соусом?
Он пожал плечами. Может, она из дипломатических кругов?
— Спросите у шеф-повара.
— У вас есть шеф-повар?
Дэн растерялся и почти тут же издал легкий смешок — видит Бог, совершенно искренний. Опершись на раковину, он тряхнул головой.
— Да, пожалуй, у вас вправду отшибло память. Это же макароны из банки.
— Значит, повар в банке?
Он кивнул.
Она расплылась в широкой улыбке. Он тоже.
Дэн забрал тарелки и поставил их в раковину. На этот раз они даже не звякнули. Она обезоруживает его своей улыбкой и простодушием. Поразительно.
Но и тревожно. Если она заставила его улыбнуться (и засмеяться!) раз десять за один-единственный день, значит, в ней кроется такая серьезная опасность, о существовании которой он не мог и думать.
— Вам бы лучше лечь, — предложил он. — Мой конь тоже пострадал, так что я должен взглянуть на него.
Она кивнула.
— Может, я все-таки могу вам чем-нибудь помочь?
— Нет, ничем.
— Ну что ж, еще раз спасибо за ужин.
— Не за что.
— Как же я надеюсь, что утром ко мне вернется память.
— Я тоже надеюсь.
Самые правдивые слова за всю историю человечества.
— Да-да. Доброй ночи.
Очередная улыбка, противостоять которой невозможно.
— Спокойной ночи, Ангел.
Дэн достал из холодильника бутылку пива и прошел к дивану, на котором ему предстояло провести ночь. Последние языки пламени все еще трещали в камине, разбрасывали искры, боролись за жизнь.
Четыре года он ползает на брюхе, не желая встать и распрямиться. До сих пор он не думал, что ему достанет мужества для этого.
До него донесся звук расстилаемого в спальне ватного одеяла, затем — легкий скрип кровати.
А вот ее присутствие придает ему кураж, ему хочется расправить плечи.
Допив пиво, он пошел к выходу.
Рядом с ней он чувствует новый голод — грозный и неотвратимый.
Глава четвертая
Расслабившись, закрыв глаза, она плыла по теплому, мягкому морю. Ни забот, ни тревог, только покой.
Он присел на кровать рядом с ней, улыбнулся, взял за руку и поцеловал ладонь. И взгляд у него тот самый, что лишает ее силы и внушает желание. Волны, возникающие между ними, накрывают обоих.
Дэн подал ей сливу, затем придвинул серебряное блюдо с еще теплыми бисквитами.
Она вдохнула запах и улыбнулась.
— Чай, фрукты… Бисквиты…
— Ангел, я не заваривал чая.
С глубоким вздохом она раскрыла глаза, прогоняя сновидения туда, где им надлежит находиться. И сразу же увидела яркий, желтый свет утра.
А потом увидела его.
Дэн, только что принявший душ, в джинсах и черной тенниске, невероятно красивый, возвышался над ней, тревожа самые потаенные глубины ее существа.
У нее закружилась голова. Вчерашний день — вот все, что она может вспомнить. Душ, прикосновение ладоней, ужин и сон — сон в кровати этого человека, под простынями, хранящими его запах. При этой мысли она ощутила жар.
— Бисквиты тоже не я делал, — сообщил он.
— А что, я говорила? — спросила она, протирая сонные глаза.
Бровь Дэна взметнулась вверх.
— Вы сделали заказ относительно завтрака.
— Неправда!
Дьявольская улыбка тронула уголок его рта.
— А я боялся, что вы сделали заказ.
А если она делала заказ, то что еще сказала? Да и как долго он находится около нее?
— Я задремала.
Он небрежно кивнул.
— Может, вы вспоминали…
— Вроде нет…
— Может быть, вы вспомнили, что у вас есть служанка или что-то в этом роде.
— Смешно.
Однако это предположение не показалось ей странным или немыслимым. Глядя на мягкие линии бревенчатого потолка, она постаралась вспомнить хоть что-нибудь: любимую еду, имена родителей… Своего друга.
Дэн в задумчивости пожал плечами.
— Служанка, выговор, высокомерные замашки… И при этом вы открыты и честны. Мне представляется, что живете вы не в Соединенных Штатах.
— Я не знаю.
Ее голова наливалась свинцом — от безысходности.
— И все же вы бродите здесь в горах одна. С чего бы?
Головная боль уже прошла, но шрам над бровью еще давал о себе знать. Головокружение мешалось с тяжестью на сердце.
— Если вы не возражаете, давайте сделаем перерыв с вопросами. Может, продолжим после завтрака?
— Отлично. Но у нас нет ни чая, ни бисквитов.
Она отбросила простыни и уселась на краю кровати.
— И что же? Я для себя что-нибудь сделаю. И для вас, если вы еще не…
— Если честно, я еще не…
— Превосходно.
Он скептически прищурился.
— Вы умеете готовить?
Она поднялась и смерила Дэна гордым взглядом.
— Конечно.
Умеет ли она готовить? Собственно, ответа на этот вопрос у нее нет, и ничто в этой кухне не подсказывает, как ответить. И не приходят на память названия кухонных инструментов и их предназначение.
