После второго рождения она чувствовала, что Страж сидит у нее в голове и не спускает с нее глаз. Разумеется, у нее внутри не было ничьих глаз, но так уж ей казалось. Кусок горячего угля у нее в затылке. Иногда он опускался к плечам, хотя, глядя на себя в зеркало, она ничего такого не видела. И пыталась понять: то ли она раньше испытывала галлюцинации из-за слабости после перерождения, то ли сейчас ничего не чувствовала, потому что привыкла. В любом случае больше она не чувствовала ничего подобного. А Страж не говорил с ней с того самого дня, когда заключил с ней сделку.
Ее тело в обмен на его силу.
Глава 5
За два последующих дня я закончила еще две страницы. Я могу работать быстрее – делать страницу в день, если постараюсь, – но тогда начнет страдать качество, а это последнее, что мне нужно. Мы уже сделали так много, что комикс должен становиться все лучше, а не хуже. Я рисую страницы в школе и стараюсь как можно тщательнее проработать линии, прежде чем работа попадет в компьютер. Я рисую в классе, когда никто этого не видит, или за ланчем, сидя в насквозь продуваемом дворе, а не в столовой. Скоро для этого станет слишком холодно, и мне придется поискать столик внутри, что будет непросто, ведь когда я вхожу в столовую, все места уже заняты.
В пятницу, день праздничной игры, все принарядились в типичный для Уэстклиффа золотой цвет – в золотые футболки, вплели в волосы золотые ленточки и соответствующим образом раскрасили лица. В главном коридоре висят пять растяжек, призывающих футбольную команду СРАЖАТЬСЯ И ПОБЕДИТЬ. Когда я иду на четвертый урок и прохожу под растяжкой номер три, она внезапно отделяется от стены. Становится темно. Сражаюсь с растяжкой, пытаясь стащить ее с себя, и слышу смешки. Растяжка падает на пол.
Трэвис Стоун и Дешан Джонсон – единственные два ученика в школе, которых я боюсь даже в свои удачные дни, прислонились к стоящим рядом шкафчикам и наблюдают за моей схваткой с растяжкой. Трэвис Стоун в своих вроде как спадающих с него джинсах и с очень короткой стрижкой похож на стервятника, а Дешан Джонсон – парнишка, то считающий, что тусить с Тэвисом очень клево, то, что это вовсе не так. Десять лет тому назад они были милыми маленькими мальчиками, и мы играли в салочки на детской площадке школы, и потому они вполне могли бы помочь мне в моем сражении вместо того, чтобы стоять и пялиться.
– Красивые волосы, – говорит Трэвис. Провожу рукой по голове и обнаруживаю, что рука нещадно сияет. Она вся в блестках. Глядя на выражение моего лица, Трэвис и Дешан заливаются хохотом.
В туалете я пытаюсь исправить положение дел. Но добиваюсь лишь того, что раковина оказывается полна золотых ошметок, а девочки бросают на меня странные взгляды, будто я сама с собой такое сотворила. Все надежды на счастье и заманчивое будущее моментально улетучиваются.
В конце дня я выхожу под хмурое небо и порывистый ветер к множеству машин, жаждущих покинуть стоянку. Через несколько часов все вернутся сюда на футбольный матч, битком набьют стадион за школой, будут выкрикивать возгласы поддержки в холодный вечерний воздух, собравшись в группы. Состоится парад на футбольном поле. Объявят минуту молчания, а потом будет произнесено несколько коротких речей в память музыкантов, погибших прошлым летом на Уэллхаусском повороте. Будут футболки, и вечеринки, и веселье до глубокой ночи.
Поправляю рюкзак и беру блокнот в обе руки. Машин слишком уж много. Могу поспорить, что в колледжах нет проблем с парковкой. Могу поспорить, что колледж – это здорово.
Поворачиваюсь и снова вижу Уоллиса, сидящего на той же самой скамейке. Он сидит там каждый день всю неделю. Вчера я узнала, что его фамилия Уорлэнд, и она, как мне кажется, очень подходит человеку его габаритов и телосложения. Похоже, он способен сокрушить все на своем пути.
Сегодня Уоллис Уорлэнд не один. Рядом с ним ошиваются Трэвис Стоун и Дешан Джонсон – вечное проклятье моей жизни. Столкнуться с давно позабытыми друзьями раз в день уже плохо, а дважды – значит нарваться на неприятности. Дешан стоит у скамейки, скрестив на груди руки, а Трэвис развалился рядом с Уоллисом, словно они старинные приятели. Уоллис сидит прямо, прикрывая руками бумагу, на которой что-то пишет, и смотрит куда-то влево от ботинок Дешана.
Уоллис не кажется мне человеком, способным подружиться с кем-то подобным Трэвису Стоуну, по крайней мере школьному-засранцу-Трэвису-Стоуну. Любопытство заставляет меня подойти к ним немного поближе и притвориться, что я сомневаюсь, стоит ли мне направиться к своей машине прямо сейчас. Достаю телефон и смотрю на его черный экран.
– …прямо-таки по-печатному. Никто не умеет так хорошо писать. Как ты сказал, это называется?
Трэвис пытается взять один из листков. Уоллис сильнее прижимает руки к бумаге.
– Так что это такое? Фан… фан…
– Фанфики, – подсказывает Дешан.
Невозможно. Невозможно, чтобы Уоллис Уорлэнд писал фанфики. Фанфики к чему? Что так сильно нравится Уоллису Уорлэнду, что он пишет об этом фанфики? Можно ли писать фанфики о спортивных командах?
– Дай глянуть. – Трэвис пытается снова завладеть листком бумаги, отчего Уоллис еще больше напрягается.
– Я думаю, это про ту штуковину в Интернете, – говорит Дешан, вперившись глазами в листок бумаги. – Про море.
Волоски на моей шее встают дыбом. Сердце колотится. Они не могут говорить о «Море чудовищ».
Уоллис Уорлэнд не может писать к нему фанфики.
– Оставьте его в покое. – Я поворачиваюсь и направляюсь к ним, не успев сообразить, что делаю, и вовремя остановиться. Мой голос исходит из темного резерва храбрости внутри меня, я пользуюсь им на уроках ораторского искусства или же когда в одиночку иду к зубному врачу. Мое лицо морщится; ноги дрожат. Сердце бьется так, будто я только что пробежала милю.
Трэвис и Дешан смотрят на меня и улыбаются – ну, Дешан не то чтобы улыбается, а Трэвис скорее злобно ухмыляется. Боже, я же помню, как хорошо они когда-то умели улыбаться. Уоллис таращится на меня с непонятным выражением лица. Он понимает всю тщетность моего поступка? Может, я просто дам ему несколько секунд на то, чтобы сбежать. Все, на что я способна, так это неподвижно стоять, пока фанат – если и не фанат «Моря чудовищ», то фанат чего-либо – подвергается насмешкам из-за того, что он любит. ЛедиСозвездие не потерпела бы ничего подобного, и с этого самого момента я тоже не буду терпеть.
Трэвис изображает фальшивое удивление:
– О боже, да Мерки умеет разговаривать.
Мы учимся в одной школе со второго класса. Он прекрасно знает, что я умею хорошо говорить, в отличие от других учеников, которые верят, что я действительно немая.
