– Но почему вы продолжали упражняться с мечом, уже начав обучаться на рейнджера? – спросил Хорас.
Джилан пожал плечами:
– Возможно, все считали, это просто грех – пустить насмарку столько лет обучения. Я-то точно хотел продолжать, а поскольку сэр Дэвид из Карэуэйя – это мой отец, то, как я думаю, мне просто дали поблажку.
При упоминании этого имени Хорас сел прямее:
– Ратных дел мастер Дэвид? – Он даже не пытался скрыть удивления и восторга. – Новый верховный командующий?
Джилан кивнул, улыбаясь воодушевлению юноши.
– Он самый, – ответил он спокойно. И, видя, что Уилл все еще ничего не понимает, пояснил: – Моего отца назначили верховным командующим королевских армий, когда был убит лорд Нортолт. Он командовал конной ратью в битве при Хекхэм-Хис.
Уилл вытаращил глаза:
– Когда разбили Моргарата и загнали в горы?
Хорас и Джилан кивнули. Хорас с воодушевлением подхватил:
– Сэр Родни говорит, что действия конного отряда, согласованные с фланговой атакой лучников в решающий момент битвы, это в своем роде – образцовый пример. Он до сих пор преподает его как урок безупречной тактики. Нет ничего удивительного в том, что ваш отец назначен на место лорда Нортолта.
Уилл спохватился, когда понял, что они отклонились от главной темы.
– Так какая связь между твоим отцом и этим самым Макнилом? – вернул он разговор в прежнее русло.
– А такая, – сказал Джилан, – мой отец – тоже его бывший ученик. Это же вполне естественно, что Макнила привлекла школа моего отца, разве нет?
– Ну да, я так думаю, – согласился Уилл.
– И вполне естественно, что я попал под его опеку, как только смог держать меч. Я, в конце концов, сын ратных дел мастера.
– А как же получилось, что вы стали рейнджером? – спросил Хорас. – Вас не приняли в рыцари?
Уилл и Джилан посмотрели на него с загадочным видом, забавляясь его предвзятым суждением о том, что в рейнджеры уходят, лишь не сумев стать рыцарем. По правде говоря, у самого Уилла еще недавно было такое же представление, но теперь он благополучно забыл об этом. Хорас заметил, что молчание длится слишком долго, да и спутники смотрят на него как-то странно… Тут он понял свою оплошность и постарался поправить дело:
– В смысле… понятно. Ну, что большинство из нас… что мы хотим быть рыцарями, так ведь?
Уилл с Джиланом переглянулись. Джилан изогнул бровь.
Хорас в запальчивости продолжал:
– В смысле… я имею в виду, не хотел задеть, ничего такого… но все, кого я знаю, мечтают быть ратниками. – Он ткнул пальцем в грудь Уилла, преодолев замешательство. – Ты и сам хотел, Уилл! Я же помню, когда мы были маленькие, ты только то и говорил, что пойдешь в ратную школу и станешь прославленным рыцарем!
Теперь настал черед Уилла испытать неловкость:
– А ты все время насмехался надо мной, да? И говорил, что я мелкий?
– Но ты и был мелкий! – воскликнул Хорас, не желая уступать.
– Вот оно что! – сердито отозвался Уилл. – А тебе не приходило в голову, что, может, Холт заранее говорил с сэром Родни и сказал ему, что берет меня в ученики? И что именно поэтому меня не приняли в ратную школу? Это тебе никогда в голову не приходило?!
Тут вмешался Джилан, прервав спор, пока дело не дошло до драки.
– Хватит с нас детских перепалок, – решительно сказал он.
Юноши, каждый из которых уже готов был произнести что-нибудь колкое, замолчали, постаравшись успокоиться.
– А-а, ну да… и правда, – через несколько минут неловкого молчания пробормотал Уилл, – прошу прощенья.
Хорас усиленно закивал, сконфуженный мелочной стычкой, которая грозила перерасти в нечто более серьезное.
– Я тоже, – начал он, затем любопытство пересилило, и он не удержался: – Так оно и получилось, Уилл? Это Холт предложил сэру Родни не принимать тебя, потому что хочет сделать из тебя рейнджера?
Уилл уставился в землю, теребя вылезшую из рубашки нитку:
– Ну… не совсем так. – И затем признался: – Ты прав. Я действительно всегда хотел стать рыцарем, когда был маленький. – И, обращаясь к Джилану, поспешно добавил: – Но теперь бы я ни на что не променял искусство рейнджера, ни на что на свете!
Джилан улыбался им обоим:
– Со мной все ровно наоборот. Я, если помните, сначала учился в ратной школе. Начал, когда мне было всего девять.
– Вот это должно было быть здорово! – воскликнул Хорас.
К их удивлению, Джилан отрицательно качнул головой:
– Только не для меня. Знаете, как оно говорится, насчет дальних пастбищ, которые всегда кажутся зеленее?
Оба юноши смотрели с недоумением.
– В смысле, всегда хочешь того, чего у тебя нет, – пояснил Джилан, и оба друга понимающе закивали. – Я именно так и думал. К двенадцати годам мне до смерти надоели дисциплина, муштра и смотры. – Он покосился на Хораса. – В ратной школе такое частенько случается, тебе это известно.
Со вздохом крепыш согласился:
– Вы мне еще говорите… но все-таки верховая езда и учебные бои – это здорово.
– Возможно, – продолжал Джилан. – Но меня больше интересовала жизнь рейнджеров. После битвы при Хекхэм-Хис мой отец и Холт подружились, и Холт иногда к нам наведывался. Я видел, как он появлялся и исчезал. Такой таинственный. Его жизнь была полна приключений. Он мог приходить и уходить в любое время, когда пожелает, и мне тоже так хотелось. Жить в лесах… Никто же ничего толком не знает про рейнджеров, и мне стало казаться, что нет на свете ничего увлекательней.
Выражение лица Хораса выдавало его сомнения на сей счет.
– Я всегда побаивался Холта. Раньше я думал, что он какой-нибудь чародей.
Уилл недоверчиво фыркнул:
– Холт? Чародей? Да ничего похожего даже близко нет!
Хорас опять смотрел на него обиженно:
– Ты же сам раньше так думал!
– Ну… положим. Но тогда я был еще маленький.
– Ну и я тоже! – заключил Хорас с убийственной логикой.
Джилан усмехался, глядя на них обоих. Оба еще мальчишки. Холт был прав – Уиллу идет на пользу общество его сверстника.
Уилл повернулся к рейнджеру:
– И что, ты попросил Холта взять тебя в ученики? – И, не дожидаясь ответа, продолжал: – И что он на это сказал?
Джилан покачал головой:
– Ничего я его не просил. Однажды я проследил за ним, когда он вышел из нашего замка и направился в лес.
– Вы пошли вслед? За рейнджером? Вслед за рейнджером в лес? – вымолвил Хорас. Он не знал, то ли восхищаться отвагой Джилана, то ли ужасаться его безрассудству.
