Книга Особь - Александр Варго

Собственно, сами события начались несколько позже. Спустя полтора месяца после бегства Rattus Pushtunus в Южный райотдел милиции, расположенный неподалеку от Центрального зоопарка, поступило заявление от одинокой старушки-пенсионерки: мол, проживаю на последнем этаже старого трехэтажного дома, и на чердаке как раз над моей кухней кто-то поселился. Человек, не человек… непонятно, да только по ночам оно пищит, скребется по чердаку чем-то острым и вообще ведет себя как-то странно.

Старушка выглядела бледной, испуганной и предельно подавленной. Несомненно, страх этот был совершенно искренний. Интонации ее были сбивчивыми, движения – заторможенными, голос то и дело срывался на панический шепот.

Как и водится в таких случаях, с заявительницей не стали церемониться: заявление не приняли, зато посоветовали обратиться к отоларингологу – мол, у вас типичные звуковые галлюцинации. Старушка, однако, не унималась – пригрозив «дойти до самого министра», она набилась на прием к начальнику райотдела. Делать было нечего: тот созвонился с участковым, попросив «осмотреть, по возможности успокоить и доложить, а то эта ненормальная нам всем жизни не даст!».

Конечно же, участковый не полез на низкий и тесный чердак; взрослый человек там мог передвигаться разве что сильно пригнув голову. Было очевидно, что ни бомжи, ни наркоманы, ни другие антисоциальные личности жить там не могут по определению. Да и подозрительного шарканья и писка, о котором твердила заявительница, милиционер не услышал.

– Оно обычно по ночам орудует! – с суеверным ужасом заверила старушка. – Громче всего – ближе к утру.

– Оно – это кто? – не понял правоохранитель.

– Не знаю. Может, барабашка, – бабушка посмотрела на потолок с неподдельным испугом. – Может, нечистая сила. Где-то в полночь начинает скребстись, повизгивать и поскуливать. А рано утром – так вообще кошмар! Так, бывало, разойдется, что хоть из квартиры удирай!

– Так, может, вы предлагаете мне еще тут и заночевать? – развеселился милиционер.

– Если со мной что-нибудь ночью случится – это будет на вашей совести! – пригрозила бабушка. – Я вот по ночам лежу, вслушиваюсь… И так жутко становится, что аж жить не хочется!

– Так оно что – еще и разговаривает? – милиционер на всякий случай старался быть вежливым. – Ругается матом, угрожает, стучит в пол… – пытался он подвести непонятное явление хотя бы под одну из статей Административного кодекса.

– Этого еще не хватало! Только скребется и пищит. Но так жутко на душе становится… что лучше бы матом ругалось. Честное слово!

– Коты там, наверное… – попытался урезонить участковый. – Дом у вас старый, потолочные перекрытия деревянные, вот и резонируют… Наверное, кошачьи свадьбы.

– Что я – котов не знаю? Сколько живу здесь, всегда были, а недавно совсем исчезли, – возмутилась старушка. – Коты обычно мяукали и дрались. А это – явно какая-то нечисть… Если они ко мне в спальню попытаются забраться – что тогда?

Посоветовав заявительнице принять снотворное и заткнуть уши ватой, милиционер удалился.

Весь остаток вечера запуганная пенсионерка пыталась совладать со страхом приближающейся опасности. Она знала почти наверняка, что и в эту ночь не заснет.

За окнами зажглись первые фонари, и их желтовато-гнойное свечение навевало безотчетную тревогу. Бабушка сидела за столом, почему-то боясь включать люстру. Из коридора пробивался призрачный лимонный свет, размывая по стенам зловещие ломкие силуэты. Под окном тревожно взвизгнула автомобильная сирена, и этот звук заставил старушку вздрогнуть. На ветке у самого окна пронзительно вскрикнула какая-то птица, зашуршала листва, ритмичный посвист крыльев прорезал воздух.

Пройдя на кухню, она накапала себе валерьянки. И тут с чердака донеслось короткое злое шорканье, затем некто коротко и пронзительное взвизгнул – аж уши заложило. Бабушка вскрикнула – стакан выпал из рук, с грохотом покатился по полу и с противным хрустом разбился о ножку стола. Странные звуки на чердаке стихли так же внезапно, как и начались.

– Что же это… делается? – Старушка сгребла осколки в мусорный совок и растерянно прислушалась.

На чердаке царила абсолютная тишина – гнетущая, страшная, непроницаемая. Бабушка прислушалась, извлекла из кладовки раскладную лесенку, которую обычно использовала, чтобы заменить в люстре сгоревшую лампочку. Скрутив трубочкой старый журнал, она с кряхтением залезла на самый верх лесенки, приложила скрученный журнал одним концом к уху, а другим – к потолку.

Она простояла на верхней ступеньке минут пять. Ничего подозрительного не было слышно. Лишь кровь с равномерным шуршанием резонировала в бумажном скрутке, да в оконных стеклах тревожно билась муха. Приподнятая к потолку рука замлела, под локтем мелко и холодно закололо, словно сотня острейших иголок воткнулась в кожу. Старушка уже хотела было слезть, но в этот момент над самой ее головой кто-то истошно запищал. Писк полоснул по ушам, словно бритвой. Едва не свалившись с лесенки, бабушка все-таки нашла в себе силы спуститься и отнести ее в кладовку.

– Хоть из дому убегай… – пробормотала она, вновь ощущая в себе легкое дуновение страха.

Обхватив голову худыми морщинистыми руками, она затравленно взглянула на потолок, покрытый причудливой паутинкой мелких трещинок. Безотчетный и иррациональный ужас липким серым туманом заволакивал ее мозг. Обостренная тоска заброшенности и обреченности переполняла старуху, выплескиваясь брызгами беспомощных слез. Спазм безжалостной удавкой перетянул ей горло, и она тоненько всхлипнула.

Надо было что-то делать…

Конечно же, можно было отправиться ночевать к дальним родственникам в другой конец мегаполиса. Но что им было сказать о причине визита? Назови она таковой «попискивание на чердаке», и ее немедленно признали бы сумасшедшей. Еще можно было ехать ночевать на вокзал. Однако такой вариант пенсионерка считала унизительным: ведь у нее была своя квартира. Да и возраст не позволял ей спать среди сумок, баулов и грязных храпящих мужиков.

Наконец, когда за окнами стемнело окончательно, она решила посоветоваться с соседями – может, они тоже слышали что-то подозрительное? Соседа из квартиры налево дома не оказалось: он работал на «Скорой помощи» и был на «сутках». А вот приятный седовласый отставник из квартиры напротив не только сочувственно выслушал соседку, но и вызвался слазить с ней на чердак. Он, кстати, тоже несколько раз слышал какой-то подозрительный шорох, однако был абсолютно уверен, что это бродячие коты.

На чердак вела старая деревянная лестница, такая скрипучая, что от одного ее вида хотелось вздрогнуть. Отставник поднялся первым, открыл люк и, забравшись наверх, подал руку бабушке. Тесное полутемное пространство пахло пылью, плесенью и разогретой за день древесиной. В прямоугольнике слухового окна мертвенно светился молодой месяц. Сосед щелкнул тумблером ручного фонарика. Зловещие тени спрятались за растрескавшимися балками, паутина причудливо засеребрилась в желтоватом электрическом свете. Овальное пятно фонаря неторопливо прошлось по полу, фиксируя подсохшие кошачьи фекалии, мусор и древесные щепки.