Иногда мы говорим об этом с Домом, не все время, как ты могла бы подумать, лишь изредка. Как будто у нас есть секрет, и мы обсуждаем его совсем шепотом. Если сможем договориться, то постараемся приехать к тебе через полгода.
Лидс Кейт прижала письмо дочери к груди и постаралась обнять ее слова руками. Женщина знала, что Лидия права: Марк был ее отцом независимо от того, что совершил, и она никогда не пыталась убедить своих замечательных детей в обратном. Кейт берегла их всю жизнь и сейчас продолжала их защищать.
На фоне всего остального текста ярко-ярко выделялось одно предложение: «Постараемся приехать к тебе через полгода». От одной мысли, что она снова сможет увидеть своих детей, у Кейт закружилась голова. Мышцы ее живота свело судорогой от нетерпения.
Каждые четыре недели в тюрьме наступал приемный день: родственникам разрешалось прийти на час. Но за все время, что Кейт провела в Марлхэме, ей нанесли визит лишь двое: назначенный судом священник и Франческа — в прошлом году.
Ее сестра проехала через всю страну и целый час провела в напряженной обстановке комнаты для свиданий.
Кейт тут же стала извиняться, дескать, лучше бы ты сейчас была в Хэлтоне, с Домом и Лидией. Час пролетел как пара минут, и под конец свидания обе женщины неловко схватились за руки и не менее неловко попытались попрощаться сквозь слезы. Вышло ужасно.
Прошло четыре недели, потом восемь, потом двенадцать. Кейт перестала считать. Дети не приходили.
Теперь Кейт согласилась с тем, что чем больше проходит времени, тем меньше становится вероятность их прихода. Казалось, пропасть, которую нужно пересечь, становилась все шире и коварнее с каждым днем. Единственным посетителем, на которого она могла положиться, была лучшая подруга Кейт, Наташа. Первый визит Наташи в Марлхэм она не забудет никогда. К тому дню Кейт провела в тюрьме уже несколько недель, и вдруг рядом с ее камерой раздался скрип резиновой подошвы сапога охранницы.
— К тебе гость, Кейт, — сказала та.
— Гость? — опешила женщина.
Она прекрасно все расслышала, но была так удивлена, что хотела, чтобы эти слова повторили. Надзирательница повернула ключи в замке и открыла дверь камеры. Кейт на мгновение смутилась. Женщина не ждала, что ее может кто-то так скоро навестить. Кейт читала роман Пауло Коэльо, когда ее прервали. Сердце женщины заколотилось, во рту пересохло.
Лидия, Доминик или оба — неужели они наконец решились приехать? «Господи, пожалуйста, пусть они приедут вдвоем», — умоляла про себя Кейт. Она никак не могла унять дрожь в руках. Идя по коридору, Кейт подумала о своей прическе, хотя вряд ли для ее детей имеет значение, что за кавардак у нее на голове.
В комнате для визитов не было ничего лишнего, обстановка была скромнее некуда, да и сама комната оказалась меньше, чем Кейт себе представляла. Равномерно в три ряда были расставлены столы, в каждом ряду по четыре штуки, окруженные стульями, похожими на те, что стояли в актовом зале Маунтбрайерз. Со всех стен сверкали объективы камер видеонаблюдения. Покрытый линолеумом пол был отполирован до блеска. «Боже, храни тех, кто забыл надеть шлепки», — подумала Кейт, вглядываясь сквозь небьющееся стекло в верхней части двери.
Посетители уже собрались в зале. За некоторыми из столов сидели соседки Кейт. Она нашла увлекательным понаблюдать за тем, как женщины, с которыми она проводит большую часть времени, общаются со своими родственниками и друзьями. Забияка-блондинка по имени Молл плакала, разглядывая фотографию. Не такой уж она крепкий орешек, каким пытается казаться.
Тут была и Джо-Джо в своей обычной жилетке, открывавшей мышцы ее исколотых иглами рук. Напротив нее сидела женщина в возрасте, в которой Кейт сразу признала мать Джо-Джо. На шее женщины красовалось жемчужное ожерелье, а на ее запястье тикали роскошные часы. Губы женщины были поджаты, а взгляд постоянно метался между ее дочерью и часами на стене. Всем своим существом мать Джо-Джо прямо-таки излучала неодобрение и разочарование.
Кейт окинула взглядом остальные столы.
«Ну где же вы, где вы?»
И увидела знакомое лицо. Это была Наташа, преподаватель живописи в Маунтбрайерз и единственная подруга Кейт. Женщина широко улыбнулась, пытаясь спрятать свое разочарование. Ее дети так и не приехали.
Наташа чистила свои восхитительные ногти, а потом стала крутить бусы на браслетике, чтобы те выглядели лучше всего. Она осматривалась вокруг, как будто пришла на свидание в кофейню посреди жаркого лета, а не навещала подругу в тюрьме. Наташа выглядела так, словно только что вышла из какого-нибудь ресторанчика на набережной Сен-Тропе. Кожа ее была бронзовой от свежего загара. Ее непослушные волосы, отросшие до плеч, еле-еле удерживали несколько серебряных заколок, усыпанных стразами. На Наташе был прозрачный топ, поверх которого она надела жилетку, а завершала образ юбка из разноцветных лоскутов. Кейт знала — не тот Наташа человек, чтобы одеться неброско, даже в такой ситуации.
Кейт села напротив подруги и на мгновение подумала, что разговор начать, должно быть, будет трудно. Но Наташа и глазом не моргнула, как будто с тех пор, как они в последний раз видели друг друга, прошло всего несколько минут. Она затараторила:
— Однажды, когда мне было двенадцать, я стащила из супермаркета бутылку «Panda Pop». Но так перепугалась, что с воровством отныне завязала навсегда. Я была жуткой трусихой, если вечером кто-нибудь стучал в дверь, я думала, что это за мной пришли из полиции! Пряталась под одеялом, ждала, пока не уйдут.
