— Ничего не видно! — сказал он.
— И не слышно ни звука! — прибавил герцог де Бриссак.
— Нам показалось, — сказал герцог де Бриссак.
— Я, кажется, слышу, — тихо прошептала Кинон, — кто-то стонет.
— Надо пойти посмотреть, — сказал Таванн.
— Нет-нет! Подождите! — вскрикнула Комарго. — Я пошлю людей, пусть они нам посветят. Ты идешь, Креки?
— И я пойду с вами, — сказал князь де Ликсен.
Таванн шел впереди. Вдруг он ускорил шаги.
— Идите скорее! — позвал он.
Виконт уже дошел до улицы Тампль. Друзья присоединились к нему, подбежали и лакеи.
— Они остановились напротив особняка Субиз, — сказал аббат всматриваясь вдаль, — и окружили кого-то или что-то…
— Теперь поднимают тело, — сказал Ришелье, — и возвращаются.
Все высунулись из окна на улицу.
— Там женщина! Несчастная ранена, — крикнул снизу де Креки, — она без чувств.
— Скорее! Скорее несите ее сюда! — вскрикнула Комарго и кинулась в людскую распорядиться.
V. Знакомство
Таванн поднялся на лестницу. Он нес на руках небольшого роста женщину в одежде зажиточной мещанки. Лицо ее казалось невероятно бледным, глаза были закрыты, а длинные темно-каштановые волосы почти касались ступеней лестницы. Корсаж платья был разорван, и кровь струилась из широкой раны, видневшейся с левой стороны груди. Руки, платье и лицо женщины были перепачканы кровью.
Таванн вошел со своей ношей в будуар, обитый розовой шелковой материей, и положил раненую на диван. Все дамы тут же окружили ее.
— Боже мой, — вскрикнула Кинон, сложив руки, — да это Сабина, дочь парикмахера Дажé.
— Я пошлю за доктором Кене, — сказал герцог де Ришелье.
Мужчины перешли в гостиную.
— Что все это значит? — спросил де Бриссак.
— Дочь Дажé, придворного парикмахера, ранена на улице Тампль! — произнес Креки.
— Дажé живет на улице Сент-Оноре, — заметил Ликсен.
— Но кто сопровождал девушку?
— Без сомнения, она была одна, — сказал Таванн.
— Как она лежала, когда вы ее нашли? — спросил Ришелье.
— Когда я ее увидел, — ответил Таванн, — она лежала вблизи особняка Субиз и слабо хрипела.
— Следы на снегу не говорили о продолжительной борьбе? — спросил аббат де Берни.
— Следов там не было.
— Значит, ее поразили вероломно и убийца убежал.
— Если только она сама себя не ранила, — предположил Креки.
— Тогда мы нашли бы оружие, — возразил Таванн, — а там не было ничего.
Госсен вошла в столовую.
— Ну, как она? — спросил Ришелье.
— Бедняжка начинает приходить в себя.
— Вы рассмотрели ее одежду? Ее ограбили?
— Нет, — ответила Госсен, — у нее на шее цепочка с золотым крестом, золотые серьги в ушах и при ней кошелек с деньгами.
— Вероятно, убийцу толкнула на преступление любовь или, вернее, ревность.
— Дверь особняка хлопнула, наверное, приехал Кене, — сказал Таванн.
Это действительно был знаменитый доктор. Он вошел в будуар, где лежала Сабина. Минут через двадцать он вернулся в гостиную, а за ним все дамы.
— Что вы думаете об этой ране, доктор? — спросил Таванн.
— Чудо, что она не оказалась смертельной! Ее нанесла уверенная рука острым коротким лезвием, которое вонзилось сверху вниз в то место, где начинаются ребра. Очевидно, нанесший этот удар имел явное намерение убить, поскольку метил прямо в сердце. Лишь чудом лезвие скользнуло по ребру и девушка не убита наповал.
— Вы спасете ее?
— Думаю, не сумею.
— Почему?
— Задето левое легкое, рана глубока и очень опасна. Скорее всего, девушка умрет.
— Однако необходимо узнать, кто ударил ее так подло.
— Для этого надо, чтобы она заговорила, а единственная возможность спасти ее заключается в том, чтобы она не произнесла ни одного звука.
Неожиданно раздался грохот, похожий на удар грома. Все переглянулись.
— Пожар, — сказал доктор.
Ришелье, Бриссак, Креки бросились к окнам гостиной, выходившим в сад на улицу Фран-Буржуа.
Крики усилились, к ним присоединился лошадиный топот. Внезапно красноватый свет озарил горизонт, на котором ясно вырисовывались контуры остроконечных крыш.
— Это еще что? — спросила Комарго, все более и более волнуясь.
Дверь в гостиную отворилась, и вбежала испуганная камеристка.
— Что стряслось? Говори же скорее, Нанина!
— Горит особняк графа де Шароле.
— Да ведь это в двух шагах отсюда!
— Мы все рискуем сгореть заживо!
— Огонь сюда не дойдет, — возразил Бриссак. — Если особняк Шароле сгорит, — прибавил он шепотом, наклонившись к Комарго, — я желаю, чтобы и граф сгорел вместе с ним!
Крики становились все отчетливее, пламя стало подниматься над домами, и пожар бушевал уже так близко, что можно было чувствовать жар.
— В случае опасности, — спросила Госсен, подбежав к Таванну, — вы нас спасете, виконт? Наверняка это шайка Петушиного Рыцаря ограбила особняк де Шароле и подожгла его — так говорит Нанина.
— Петушиный Рыцарь поджег особняк графа де Шароле? — повторил Таванн.
— Почему бы и нет? — спросил чей-то голос.
Все обернулись. В гостиную вошел мужчина в чрезвычайно изысканном костюме. Он держал в руке букет роз, которые в то время года были редкостью. Мужчина подошел к Комарго, поклонился с утонченной вежливостью и уронил цветы к ее ногам.
— Виконт де Таванн, — начал он, — меня обнадежил, что я буду иметь честь быть вам представленным сегодня.
— Петушиный Рыцарь! — вскрикнул Таванн.
Незнакомец поклонился.
— Петушиный Рыцарь, — повторил он самым любезным тоном. — Для того чтобы иметь возможность полюбоваться нынешней ночью очаровательными личиками шести самых обворожительных женщин Парижа, я велел зажечь костер.
Он указал на пылающий особняк Шароле. Изумление присутствующих не поддавалось описанию.
— Не бойтесь ничего, сударыни! — сказал Петушиный Рыцарь, улыбаясь. — Какова бы ни была опасность, она вас не коснется. Я отдал соответствующие распоряжения…
Он поклонился с еще большей грацией и изысканностью, пересек гостиную и выскочил через открытое окно в сад.
