Она особым образом произносила его имя – и в этом было свое очарование – с небольшой паузой между слогами, паузой, неотразимо привлекательной для него.
– Это невозможно, все кончено, Анастасия. Ты знаешь это. Мы не можем повернуть время вспять.
– Я только хотела поговорить с тобой, и, конечно, ты не можешь отказать мне в этом. Всего несколько минут твоего драгоценного времени, Хью-го.
Белая ручка двигалась по его руке, и Хьюго ощутил кожей ее пальцы, мягкие, неотразимые, гипнотические. Как хорошо была ему известна сила этих маленьких, чувственных пальцев, которые могли выжать все из сердца мужчины, пока его любовь не исчерпает себя и не лишится жизненной силы.
– Нет, Анастасия, – сердито произнес он.
Потом Хьюго еще раз посмотрел на нее, в его глазах была твердость, на лице появилась циничная усмешка. Он добавил:
– Хотя почему бы и нет? Если я чему и научился на войне, так это не быть трусом перед лицом врага. Я провожу тебя домой.
Она взглянула на него из-под ресниц, ее алые губы вызывающе улыбались.
– Твоя галантность ошеломляет меня, – пробормотала Анастасия.
В ее словах не было сарказма, напротив, в них было что-то притягательное, и Хьюго снова улыбнулся, хотя презрительные складки придали его лицу почти сардоническое выражение.
Они вместе прошли через комнаты для приемов, которые сейчас были уже не так заполнены, как всего лишь короткое время назад. Гости уже расходились, и пока они спускались по большой лестнице в мраморный зал, ливрейные лакеи вызывали экипажи.
– Вашу карету, миледи? – спросил лакей в золоченых галунах.
Ему ответил Хьюго Чеверли.
– Карету графини Уилтшир, – произнес он неуместно громким голосом и как-то вызывающе.
Пока они ждали, Хьюго молчал и стоял рядом с графиней, а та раскланивалась, улыбалась и болтала с другими гостями, которые спустились в зал и ожидали, когда экипажи развезут их по домам или дальше веселиться.
Наконец лакей зычным голосом выкрикнул имя Анастасии, и к ним подъехал очень элегантный экипаж, запряженный парой гнедых лошадей с украшенными серебром уздечками, с нарисованным на дверце гербом, с двумя кучерами на козлах и двумя лакеями на запятках. Один из лакеев спрыгнул, чтобы открыть дверцу, спустить ступеньки и поддержать меховой полог, пока Анастасия будет располагаться в удобной, обитой изнутри карете, стоившей – мрачно отметил Хьюго – намного больше того, что он мог заработать за год.
На ноги им набросили полог, дверца закрылась, лошади двинулись вперед, и карета поехала удивительно плавно благодаря отличным рессорам.
– Ты всегда стремилась к роскоши, – сказал Хьюго Чеверли, и Анастасия не стала делать вид, что не поняла его.
– Я наслаждаюсь ею, – ответила она, – и ты прекрасно знаешь, что я не могу жить без нее.
– Время повернуло вспять, – заметил Хьюго, – я помню, что этот разговор происходил десятки раз и при различных обстоятельствах.
Она ничего не ответила, а он, через мгновение взглянув на нее, увидел в свете окон домов, мимо которых они проезжали, что она подняла на него свои темные глаза, а ее губы приоткрылись. Хьюго отвернулся.
– Это безумие, – сказал он, – и мы оба это прекрасно знаем.
– Как я ждала твоего возвращения, Хью-го. Ночь за ночью я мечтала встретиться с тобой где-нибудь.
– Ты просто попусту теряешь время, – сердито проговорил Хьюго Чеверли. – В том, что мы делаем, нет ни капли здравого смысла.
Анастасия молчала.
В этот момент они подъехали к дому на Беркли-сквер. Лошади остановились, и лакей слез с козел.
– Ну вот, мы снова повстречались друг с другом, – сказал Хьюго. – Спокойной ночи, Анастасия.
– Хью-го, ты не можешь просто так оставить меня. Я должна поговорить с тобой. Входи, в доме никого нет, мой муж в деревне.
– Тем более следует вести себя осмотрительно, – заметил Хьюго.
– Пойдем со мной, или я устрою сцену, – пригрозила Анастасия. – Ты же не захочешь, чтобы я закатила скандал в присутствии слуг.
Дверца кареты распахнулась, она спустилась по ступенькам и по дорожке, застланной красным ковром, направилась к дому. Хьюго последовал за ней. Какое-то мгновение он колебался, словно хотел уйти, но потом, слегка пожав плечами, вошел в дом. Он обратил внимание, что, несмотря на поздний час, у входа стояли четыре ливрейных лакея.
– Есть шампанское в малой гостиной? – осведомилась леди Уилтшир.
– Да, миледи, и сандвичи.
– Если мне что-нибудь понадобится, я позвоню.
Она величаво поплыла вперед. Ее платье сверкало и переливалось при свечах. Хьюго медленно шел за ней. Наконец они вошли в комнату, которая явно принадлежала женщине.
Кругом стояли лилии – как хорошо он помнил их острый, неотвязно преследующий аромат! Портьеры из кораллового атласа были идеальным фоном для ее темных волос и алебастровой кожи. Анастасия встала около камина и пристально посмотрела на Хьюго, словно пытаясь запомнить каждую черточку его лица. Потом она протянула к нему руки.
– Хью-го.
Он подошел к ней, но не сделал попытки дотронуться до нее.
– Послушай, Анастасия, – произнес он. – Ты сделала свой выбор, возврата к прошлому нет. Мы не можем возобновить нашу связь.
– Почему? – с неожиданной горячностью спросила она. Глаза ее сверкали, на лице появилась недовольная гримаса.
– Потому что ты замужем, – медленно проговорил Хьюго, словно пытаясь объяснить что-то непонятливому ребенку. – Потому что ты отказалась от любви ради денег. Ты сделала это сознательно, и теперь, когда у меня было время все обдумать, я понял, насколько ты была благоразумна. Я не смог бы подарить тебе эти великолепные украшения, которые тебе так идут. Я не смог бы платить жалованье даже одному из этих лакеев, готовых исполнить твою малейшую прихоть. Я не смог бы дать тебе ничего хотя бы отдаленно похожего на все это.
Он выразительным жестом показал на дорогие безделушки, расставленные на золоченых резных столиках, на картины, висящие на стенах, на всю эту вычурную роскошь, начиная с расписного потолка и заканчивая ковром на полу.
– Но ты по-прежнему любишь меня, – прошептала она, и в ее словах прозвучало торжество.
Хьюго Чеверли не спеша подошел к столу, на котором стояли выточенные из стекла графины и хрустальные фужеры. Он налил себе шампанского из бутылки, лежавшей в серебряном ведерке со льдом, и, не поворачиваясь к Анастасии, залпом выпил его, словно отчаянно нуждался в подкреплении.
– Я знаю, что любишь, – повторила Анастасия у него за спиной. – Женщина всегда это чувствует.
Хьюго повернулся к ней.
