– Вот теперь можно поговорить! – засмеявшись, воскликнул Мигель. – Я это я, и точка![8]
Она довольно улыбнулась. Бог знает, что он нашел в этой глупой игрушке, но она не ошиблась – он обрадовался. Освободив морщинистые руки, она беспокойно одернула свою хлопковую ночнушку. Что еще? Нащупав карман, она вынула из него ожерелье: звезду Давида на серебряной цепочке. Ее она повесила на густо покрытую листьями ветку и крутанула. Затем сняла с шеи золотое распятие и накинула его на ту же ветку. Два талисмана вертелись, блестя в призрачном свете и отбрасывая огненные искорки на верхние ветки.
– Старые боги, новые боги… Какая разница? – прошептала она.
– А зачем вообще возиться с богами? – спросил ее сын. – Зачем призывать святых и предков? Зачем они здесь, когда встретились мать и сын?
– Потому что нам нужна помощь.
– Тебе нужна вера, но не в них.
– А… в кого же?
– Диву даюсь – ты ли меня об этом спрашиваешь?
– Я очень верю в тебя, мой ягненочек.
– Не в меня нужно верить. Верь в себя. Ведь именно эта вера привела тебя сюда, ко мне. Вера – это сама жизнь, она пронизывает всю материю и движет нами с тобой.
– Но ты совсем не двигаешься.
– Как это? Разве меня не передвинули?
Он покачал головой, во взгляде его была покорность судьбе. Что еще он мог сказать ей?
– M’ijo, я или верну тебя, или умру, но попыток не оставлю, – спокойно и отчетливо произнесла она.
«Так ведь и будет», – подумал он. Но сейчас она жива. Жизнь продолжает биться сквозь нее, заряжая ее старое тело не вызывающей сомнений волей. Если она собирается оживить его, ей понадобится эта воля, чтобы стать еще сильнее, ведь он стал ей эмоционально недоступен. Ей нужна будет непоколебимая вера, которая может произрасти только из осознанности – а она пока ей не дается. Да, даже мать Сариту, мудрую женщину, целительницу, еще ждут откровения, и впереди у нее путь, который так долго откладывался на потом.
– Сарита, сегодня ты не умрешь, – наконец заявил он. – Как, видимо, и я.
Он должен воспользоваться этой возможностью послужить своей матери. Она всегда была готова бороться за него. Всегда защищала его право быть тем, кто он есть, и добиваться того, чего хочет. Сейчас она защищает его право жить. Он видел, что лицо матери снова просветлело, – за прошедшие годы это лицо тысячи раз озарялось любовью и гордостью за него, и его воображение загорелось. Пусть у Сариты будет миссия, раз она ей нужна; он даст воину сразиться в последний раз. Пока это в его силах, он поможет ей отправиться в путь, который сам по себе куда важнее, чем намеченный пункт назначения.
– Значит, ты готова на все? – спросил Мигель.
– Да!
– Даже если нужно будет следовать указаниям?
Сердце Сариты забилось чаще.
– Мой ангел, в этом особенном мире ты учитель, – сказала она. – Я с радостью послушаюсь твоих указаний.
«Что ж, а теперь кто над кем измывается?» – с иронией подумал он. Даже умирающему неплохо посмеяться. А он ведь точно умирает… процесс начался. Он понимал, что Сарита пришла к нему как страстная сила жизни; и в видении, сотканном из памяти и слабеющих желаний, только жизнь могла остановить этот процесс.
– Madre, указания буду давать не я, – сказал он, сияя улыбкой, полной любви. – В моем особенном мире результат не имеет значения. В мире других результат – это все. – Он посмотрел куда-то далеко мимо нее.
– Что ты… – начала было она. – Тут есть кто-то еще?
Сарита устремила взгляд в ту же сторону – в направлении горизонта.
– Что это? – спросила она. – Еще одно дерево?
Вдали от мерцающего места, где они находились, на другом холме, окруженном таким же ландшафтом, вырисовывались неясные очертания громадного дерева. До этого мгновения она его не замечала. Оно было точь-в-точь такое же, как это дерево, чьи благородные ветви приютили ее сына. Это…
– Копия, – сообщил ей он.
– А кто на нем сидит? Копия моего сына?
– Самозванец другого рода. Тот, кто живет на том дереве, владеет наукой иллюзии. Поговори с ним, мама.
Сарита смотрела на дерево, стоявшее вдали, за скорбной пустыней. Хотя его окутывал полумрак, оно, как и это дерево, лучезарно светилось разными цветами. Но все на нем было неподвижно. Листья не трепетали, не было никаких отблесков. Тени не играли со вспыхивающими и гаснущими лучами света. Похоже, что среди его ветвей не притаилось ничего живого. Она была загипнотизирована. Ей потребовалось сделать над собой усилие, чтобы оторвать взгляд и снова увидеть сына, сидевшего на своем древе жизни на фоне ярких цветов Земли.
– Мне не нужны новые иллюзии. Мне нужен Мигель.
– Сарита, там начинается твой путь, – объяснил Мигель, еще раз взглянув на далекое дерево. Все воспринимаемое – это отражение, иллюзия. Теперь у нее будет возможность осознавать это и только потом делать выбор. – Если ты хочешь узнать, как вернуть сына, там тебя ждут первые указания. И, как всегда, не верь ничему, что услышишь, но слушай.
Он сорвал с верхней ветки еще одно яблоко и вытер его о край больничного халата. Потом хорошенько откусил и начал жевать. Сладкий сок потек по его подбородку. Он поднял глаза к черному небу и восхищенно улыбнулся прекрасному зрелищу планеты, сияющей видениями. У него нет сомнений: мать покажет себя мастером. С каждым новым вызовом ее осознанность будет возрастать. Как всегда, она воспользуется своей мудростью и будет обращаться за советом к предкам. Она встретится с тем, кто правит миром отражений – миром, который он оставил далеко позади, и, по крайней мере ненадолго, она забудет боль, причиняемую невыносимым материнским страхом. Он весело подмигнул ей и приготовился следовать за жизнью, куда бы она ни вела.
Сарита улыбнулась ему в ответ. Теперь она чувствовала уверенность – сила ее намерения подталкивала время и обстоятельства. Во что бы то ни стало она должна оставаться в видении сына. Здесь она может уговорить его. Здесь он почувствует силу ее воли. По ее мнению, она сумела направить все в нужную колею, и он пока уступает. Он указывает путь к решению, каким бы сомнительным тот ни казался ей, а это уже кое-что. Конечно, она выполнит его каприз. Попробует делать все так, как хочет он, – пока ей не удастся все переиначить и подчинить себе.
Взгляд Сариты устремился к горизонту. Только она сама может встретить то, что ждет впереди, сколько бы часов ни исполняла ее семья ритуал с музыкой и молитвой. Не произнеся больше ни слова, она отвернулась от Мигеля, подхватила пустую сумку и снова пошла, на этот раз в сторону того, что пряталось в тени далекого огромного дерева – что бы это ни было.
Было безветренно. Ни звука не было слышно в этом замершем краю, над которым нависло готовое разразиться грозою небо. Странно, думала она, куда делся этот до сих пор не умолкавший ролл-н-рок, который, кажется, без перерыва играет в голове у ее сына? Ролл-н-рок? Или рок-н-ролл? Не важно, но он больше не звучит. Сейчас она осталась одна. Она легко взмахнула своей нейлоновой сумкой, как бы бросая вызов сомнению. Скоро эта странная затея закончится. Скоро Сарита вновь обретет сына – живым – и заключит его в свои объятия.
