Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
В комнате снова раздались трели. На сей раз сработал будильник на телефоне, который Алексей заводил на тот случай, если после звонка обыкновенного будильника он снова заснет. Рукой до телефона было не дотянуться, и он захлебывался раздражающей мелодией, намекающей на то, что пора бы Сазонову поднять свою задницу с кровати и отправиться делать общественно полезную работу.
– Не жизнь, а наказание, – буркнул он, неуверенными движениями натягивая брюки, уже залоснившиеся сзади, потому что их хозяин частенько ерзал на стуле.
Телефон тут же заткнулся, и, к неописуемому счастью Алексея, именно в кармане брюк он обнаружил непочатую пачку сигарет и коробок спичек.
«Вот это находка!» – обрадовался он, дрожащими пальцами разрывая целлофан и закуривая прямо в комнате.
Выпустив пару облачков дыма, он открыл форточку, и в комнату хлынул свежий горный воздух, смешиваясь с запахом перегара.
Башка нещадно болела, и Сазонов все не мог собраться с мыслями, чтобы вспомнить, что там сегодня у него по расписанию. Пока он искал это самое расписание, в груди тлела слабая и робкая надежда, что все-таки сегодня он должен идти ко второму уроку и может сделать себе некоторые послабления, вроде того, что поваляться в кровати.
Но его заблуждения были жесточайшим образом опровергнуты. В расписании четко значилось, что он должен был торчать в школе с восьми часов утра. Сазонов давно привык к собственной безалаберности, которая, как ни странно, завелась у него в привычках после окончания военной службы. Получилось так, что его прорвало как плотину. Ведь служа, хотел Сазонов того или нет, он был вынужден подчиняться военной дисциплине и иногда чувствовал себя бездушным и тупым роботом. Теперь же, когда его отпустили на все четыре стороны, Алексей впервые за долгие годы мог расслабиться и жить по собственному распорядку. Ему настолько опостылела армейская атмосфера, что иногда он не выдерживал и устраивал демарши. Кроме одобрения, его поведение ничего иного у сослуживцев не вызывало. А это дорогого стоит, ведь юмор у военных, как и у боксеров, специфический, не всегда понятный обыкновенному человеку.
Однажды накануне штатной поверки он нарочно лег голым в постель. Сам генерал-майор сорвал с него одеяло и потребовал сию же минуту зачехлить все это «безобразие». Зато вся казарма после ухода высших чинов гоготала как ненормальная, и Алексей примерил на себя лавры героя дня без галстука…
В его распоряжении оставался ровно час, чтобы спасти ситуацию. И, как обычно, спасти ее в самый последний момент.
Наспех докурив сигарету, он притушил окурок о жестяную банку на подоконнике, которая служила ему пепельницей. Затем метнулся на кухню, где, как дитя из голодного края, яростно вгрызся в не первой свежести лаваш.
Пережевывая на ходу не очень-то податливое «тесто», Сазонов оделся, как и полагается школьному учителю. Костюм был ему впору.
Лаваш дал о себе знать очень быстро, и не чувством насыщения, как ожидал Алексей, а неприятной и интенсивной икотой.
Он удвоил обороты педалей своего старенького велосипеда, выделенного ему школой, выехав с узкой, петляющей горной тропки на широкое и гладкое, как лист бумаги, привычное европейское шоссе.
Перед тем как выехать на трассу, он сделал в пути незапланированную остановку около горного ручья. Остановка пришлась как нельзя кстати. После вчерашнего родительского собрания, на котором горцы не скупились на похвалы и активно угощали его домашним вином и напитками покрепче, нынешним утром Сазонова мучил жестокий сушняк, ежеминутно требующий утоления жажды. А тут еще и дурацкая икота, из-за которой Алексей не мог толком разговаривать.
Склонившись над водой, он зачерпывал ее пригоршнями, пил мелкими глотками и нарочно задерживал дыхание.
В пышных кронах деревьев слышался мелодичный посвист птиц, а от чистейшего воздуха у приезжего с непривычки могла закружиться голова.
Вдоволь напившись воды из «общественного» источника, Алексей проворно запрыгнул на велосипед и продолжил путь в школу.
Эта школа, к слову говоря, не была какой-то там захолустной развалюхой для балбесов с двумя извилинами в голове. Нет, здесь ежегодно устраивался бешеный и негласный конкурс на поступление. Для местных воротил овец и пастбищ было честью, чтобы их чадо училось именно в этом образовательном заведении, хотя бы потому, что могло узнать там, кто такой Пушкин, и понять, что, кроме продукции Apple, в мире есть достаточно много интересных вещей нематериального свойства и, безусловно, заслуживающих пристального внимания. Критерием отбора, как и полагается в любой элитной школе, был размер взятки, которая вручалась директору в торжественной и, что самое важное, приватной обстановке. Он обещал сделать все от него зависящее и в то же время с виноватой улыбкой предупреждал, что не все в его силах.
Школа была создана при американском посольстве, и здесь учились дети шишек разного масштаба, что, впрочем, не мешало быть местным мажорам тунеядцами.
Когда один из этих отпрысков спустя год учебы под бдительным руководством Сазонова дерзко назвал его на «ты», последний еле удержался от того, чтобы не поднять вконец охамевшего школьника за ухо в воспитательных целях.
И вот он мчался как ненормальный в эту школу, где его ждали будущие чиновники и бизнесмены, на которых родители возлагали огромные надежды.
Он вел уроки у малышей, подростков и у тех, кто вот-вот должен был выпуститься. Последняя категория была особенно проблемной. Юные старперы активно интересовались голыми женскими телами в мужских эротических журналах, обсуждали марки машин, коньяки и женщин, и им было абсолютно наплевать на классиков русской литературы и на то, что они там кропали.
С ними Сазонов частенько доходил до того, что скрежетал зубами от раздражения. Его угрозы на них не действовали, а двойки не вызывали никаких эмоций, разве что равнодушное пожимание плечами. Мол, дело хозяйское, раз так надо, то ставьте. Эти школяры, которые говорили басом и в перерывах курили дорогие сигареты за углом школы, ни во что не ставили его литературу и русский язык. Естественно, они не уважали и Сазонова, относясь к нему снисходительно. Такое отношение объяснялось тем, что Алексей со своей зарплатой подпирал стойки социальной лестницы, в то время как они резвились на ее верхних ступенях и чувствовали себя очень комфортно, регулярно спуская крупные суммы в ночных клубах Тбилиси.
На улице припекало. Солнце на безоблачном небе неторопливо устремлялось к зениту. Поэтому пиджак пришлось снять, а пуговицы рубашки расстегнуть чуть ли не до пупа, чтобы мокрая от пота ткань не липла к спине.
Изредка по шоссе проносились машины. Алексей, памятуя предыдущее ДТП, когда его сбил какой-то горец на «БМВ», старался держаться поближе к обочине и иногда, не выдерживая, оборачивался. Кому хочется закончить жизнь на чужом капоте пускай даже элитного и дорогого авто?
По мере приближения к школе транспортный поток становился все гуще и разнороднее. Грузины неторопливо ехали на работу. Никто из них не суетился, и здесь опаздывать на работу, в общем-то, было в порядке вещей. Многие компании закрывали на это глаза: все равно ведь не уволишь всех сотрудников.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
