– Стегающий бичом приходит ко мне, – сказал калебан.
– Стегающий бичом причиняет вам боль? – спросил Мак-Кей.
– Объясните, что такое боль.
– Он причиняет вам неудобство, вызывает у вас чувство недомогания?
– Я вспомнил. Такое чувство объяснимо. Объяснения не касаются связей.
«Не касаются связей?» – думал Мак-Кей.
– Будете вы теперь, несмотря на все, избиты бичом? – спросил Мак-Кей.
– Есть ли у вас выбор?
– Выбор есть, – ответил калебан.
– Теперь… У вас снова будет свободный выбор, если вам еще раз придется принимать решение?
– Запутанные отношения, – сказал калебан. – Если иметь в виду повторение, то у меня нет своего мнения. Эбнис отправка паленку с бичом и бичевание состоится.
– Паленка! – в ужасе сказал Фурунео.
– Вы знаете, что это должно быть, – сказал Мак-Кей. – Кто еще возьмется за такую грязную работу? У такого существа должен быть минимум мозгов и крепкие мускулы.
– Но паленку! Мы не сможем его обнаружить?
– Где вы собираетесь искать одного паленку? – спросил Мак-Кей. Он снова повернулся к «половнику». – Как наблюдает Эбнис за бичеванием?
– Эбнис смотрит в мой дом.
Так как никакого другого ответа не последовало, Мак-Кей сказал:
– Я не понимаю. Что с этим делать?
– Это мой дом, – сказал калебан. – В моем доме есть прыжковая дверь. Эбнис устанавливает связи, за которые она заплатила.
– Эта Эбнис должна быть извращенной потаскухой, – проворчал Фурунео.
– То, что я вижу в психике Эбнис, – сказал калебан, – чрезвычайно запутано. Узлы и извилины странных расцветок, в них чрезвычайно трудно проникнуть с помощью моего внутреннего видения.
Мак-Кей сглотнул.
– Вы видите ее психику?
– Я вижу любую психику.
– Как… как это возможно? – спросил Мак-Кей.
– Я вглядываюсь в пространство между физической и психической сущностью вещей, – сказал калебан. – Так вашей терминологией объясняют это ваши собратья по виду.
– Ерунда, – сказал Мак-Кей.
– Она рассказывала мне о значении этого понятия, – сказал калебан.
– Почему вы приняли предложение Эбнис? – спросил Мак-Кей.
– Нет общих понятий для объяснения, – ответил калебан.
– Я должен найти Эбнис, – сказал Мак-Кей.
– Я предупреждаю, – сказал калебан, – я позволяю обхождение со своей персоной, которое другие могут воспринять как недружелюбное.
Мак-Кей поскреб затылок и подумал: как близко они смогли подойти к стадии полной коммуникабельности, намного ближе, чем кто-нибудь до них. Калебан охотно и открыто шел навстречу, и можно было спросить его об исчезновении других калебанов, смертельных случаях и сумасшествии, но Фурунео боялся возможных отрицательных последствий.
– Мы не можем продолжать, – сказал Фурунео. Жара и постоянное напряжение вызвали у него головную боль.
– Скажите, Фанни Мей, – спросил Мак-Кей, – есть ли у вас понятие «смерть»?
– Я понимаю, что такое смерть. Смерть – это полное исчезновение.
– Когда умираете вы, с вами вместе умирает множество других существ, – сказал Мак-Кей. – Это так?
– Все, кто пользуется прыжковой дверью. Все они погибнут.
– Все? – спросил Мак-Кей, шокированный этим ответом.
– Все в вашей… плоскости? Нет подходящего понятия.
Фурунео коснулся руки Мак-Кея.
– Когда умирает калебан, должны умереть все, кто пользовался прыжковыми дверьми? Вы так сказали?
– Так это звучит.
– Я не верю.
– Кажется, придется поверить.
– Но…
– Я спрашиваю себя, грозит ли Фанни Мей опасность скорой смерти? – задумчиво пробормотал Мак-Кей.
– Да, это хороший вопрос, – с энтузиазмом подхватил Фурунео. – Это мы должны выяснить.
– Скажите, Фанни Мей, – произнес Мак-Кей. – Имеется ли непосредственная опасность вашего окончательного исчезновения?
– Объясните более точно, – сказал калебан. – Когда?
– Сейчас, – сказал Мак-Кей. – Скоро, в ближайшее время.
– Концепция времени сложна, – ответил калебан. – Вы спрашиваете о персональных способностях, которые погашаются бичеванием?
– Это так, – сказал Мак-Кей. – И как много бичеваний вы уже перенесли?
– Объясните, что такое «перенести»?
– Как много бичеваний вы можете вынести, пока не погибнете? – спросил Мак-Кей, подавляя раздражение, усиливавшееся под действием пилюль гнева.
– Может быть, десять бичеваний, – ответил калебан. – Может быть, немного меньше, а может быть, и больше.
– И ваша смерть приведет к смерти всех? – спросил Мак-Кей в надежде, что он неправильно понял.
– Немного меньше, чем всех, – сказал калебан. – Другие калебаны узнают о наших затруднениях и отступят. Таким образом, они избегнут исчезновения.
– Как много калебанов осталось в нашей… плоскости? – спросил Мак-Кей.
– Только один, – ответил калебан.
– Только один, – пробормотал Мак-Кей. – Это чертовски тоненькая ниточка.
– Я не вижу, как смерть одного-единственного калебана может причинить такое опустошение, – сказал Фурунео.
– Объясняю через сравнение, – сказал калебан. – Ученые вашей формы жизни объясняют реакции в звездах особыми условиями. В таких условиях звездная масса оказывается в вечно взрывающемся состоянии. В таком состоянии материя звезды превращается в другую форму энергии. Все звездные взрывы, касающиеся материи, изменяются. Точно так же изменяются при окончательном исчезновении наших «я» все существа, связанные с прыжковыми дверьми.
– Это значит, – сказал Мак-Кей, – что использование прыжковых дверей как-то связано с жизнью калебана. Смерть Фанни Мей, подобно звездному взрыву, порвет все связи и убьет нас.
– Это ваши домыслы, – сказал Фурунео.
– Это единственное заключение, которое можно сделать из его слов, – возразил Мак-Кей. – Наше общение затруднено, но я верю, что сказанное здесь дает какое-то объяснение и является настоящей попыткой взаимопонимания.
– Я думаю, вы правы в одном, – сказал Фурунео.
– Да?
– Мы должны согласиться с тем, что правильно истолковали его высказывание.
Мак-Кей сглотнул, у него пересохло горло.
