Двигатели загудели, маленький самолетик двинулся вперед и, хотя казалось, что он никогда не достигнет необходимой скорости, взмыл вверх и начал подниматься к солнцу.
Джимми Ньютон продолжал что-то ворковать, и его бесстрастный голос звучал ровно на четверть тона выше гула двигателей, вследствие чего Колдвелу приходилось затыкать себе уши. Ньютон говорил что-то о количественном определении хаоса, которое в случае успешной реализации может в сотню раз повысить действенность динамического моделирования погоды. Колдвелу все это было совершенно неинтересно, потому что эти сведения его только озадачивали. Действительно, он когда-то преподавал естествознание, но только потому, что сокращения бюджета требовали, чтобы все учителя физкультуры выполняли еще какие-нибудь обязанности. Колдвел хотел преподавать географию, так как эта наука казалась ему доступной, поскольку он мог опираться на атласы и рассказывать об истории географических открытий. Но вместо этого ему досталось естествознание в девятом классе. Программа включала в себя метеорологию. Колдвел изучил методички и на занятиях блистал такими терминами, как «конвекция», «скрытая теплота» и «потенциальная энергия». Он с запинками рассказывал о том, как формируются ураганы и как у побережья Африки солнцем нагревается вода в океане, что приводит к ее кругообразному движению. А когда ученики задавали ему вопросы, он находил себе убежище в истории. Он принимался рассказывать им об урагане «Хейзел», который унес жизни тридцати пяти его соседей.
Джимми Ньютон продолжал разглагольствовать о новой прогностической методологии — количественном определении хаоса, но Колдвел его уже не слушал, ибо он знал, что наука ему недоступна. Собственно, она была недоступна и Джимми Ньютону, поэтому, используя технические термины, он то и дело повторял «или что-то в этом роде». Но для того чтобы понимать ураганы, Ньютону не нужна была наука.
Его называли Мистер Погода. Имя Джимми Ньютона было занесено в Книгу рекордов Гиннесса — он видел большую часть торнадо и больше всех имел дело с циклонами — всеобъемлющим термином, включающим в себя как ураганы западного полушария, так и тайфуны восточного. Ньютон регулярно мелькал на экране телевизоров. И когда ураган двигался по направлению к Флориде, Ньютон сообщал зрителям, чего им ожидать. «Этот просто пыжится, чтобы оправдать свое название. Вы можете спать спокойно». Или: «Задраивайте люки. Сила урагана три балла». Когда ураган разражался где-нибудь за пределами Флориды, Джимми Ньютона было невозможно найти, ибо он находился там, где проносился ураган. Зато позднее он появлялся на телеэкране, где рассказывал о своих впечатлениях, демонстрировал фотографии и видеозаписи.
Ему нравилось, когда его узнавали на улицах. Ему нравилось, когда дети, показывая на него пальцами, кричали: «Вон идет Мистер Погода!» Когда-то Ньютон мечтал об участии в «Опра-шоу», и не потому, что оно ему нравилось (и даже не потому, что он регулярно его смотрел), просто он терпеть не мог мелкотравчатости. Канал «Майами» был дешевкой, принадлежавшей какому-то накачанному красавцу и бабе с большими титьками и длинными волосами.
Кроме этого, у Ньютона был собственный сайт, пользовавшийся огромной популярностью среди любителей-метеорологов. За день его посещало несколько тысяч человек, в основном те, кто интересовался какими-то конкретными системами. Ньютон отслеживал все активные погодные процессы по всему земному шару, и его прогнозы и предсказания обладали исключительной точностью. Национальное океаническое и атмосферное ведомство не скрывало тот факт, что его сотрудники ежедневно посещают сайт Джимми Ньютона и по меньшей мере учитывают его соображения в своих прогнозах. Некоторые заходили на сайт потому, что были наслышаны о его фотографиях и видеосъемках. Он завоевал репутацию отважного человека, хотя чаще всего эта отвага была следствием безрассудства. Отправляясь на встречу с ураганом, он брал с собой камеры и снимал невиданные сцены буйства и разрушений.
Внезапно оставив проблему хаоса, Ньютон указал в иллюминатор.
— Ты когда-нибудь ощущал это, Колдвел?
— Что именно?
— Мы ведь сейчас находимся в облаке, так?
Колдвел повернулся и увидел за бортом белесое марево.
— Так.
— А сейчас мы немного подождем… и видишь? Мы уже не в облаке.
— Ну?
— Но ощутил ли ты, когда мы из него вышли? Это невозможно сказать. Мы понимаем, что вышли из облака только тогда, когда оно остается позади. И наоборот: никогда невозможно понять, когда ты в него влетаешь…
— Знаешь что, Джимми? Я немного устал. Попробую вздремнуть.
— Конечно, — кивнул Ньютон.
Колдвел отвернулся и прижался лбом к плотному овалу пластика. Самолет снова влетел в облако.
_____
Как-то воскресным утром, когда Колдвел был еще учителем физкультуры и одновременно преподавал естествознание, он сел за кухонный стол и развернул газету. Сначала по привычке изучил спортивную колонку, отметив про себя счет встреч по хоккею и баскетболу, затем обратился к новостям и, быстро просмотрев их, перешел к карте погоды. Из прерий к ним приближался атмосферный фронт. Местный прогноз обещал снег. Колдвел повернул голову и выглянул в окно. «Снова дует», — отметил он про себя с чувством какого-то внутреннего удовлетворения. Снег уже падал густыми хлопьями, окрашивая все вокруг в серебристые тона.
Затем Колдвел обратил внимание на шесть номеров в рамочке в верхнем правом углу первой страницы — 6, 22, 47, 16, 8, 9. Ах да, лотерея. Билет он купил накануне, поэтому просто порылся в кармане и извлек его на свет. Он приобрел его совершенно случайно, испытав какой-то необъяснимый порыв, хотя и делал это довольно регулярно. У Колдвела не было никакой системы выбора цифр, он считал, что случай следует оставлять в руках богов. Поэтому предпочитал пользоваться услугами магазинного компьютера, который выдавал ему купон с наугад выбранными цифрами. И вот теперь, вынув билет, он увидел: 6, 22, 47, 16, 8, 9.
Колдвел отложил билет в сторону и побарабанил пальцами по столу. В доме никого не было, и он не сразу вспомнил, куда все подевались. Потом до него дошло, что Джейм повезла Энди на тренировку по хоккею — это была ее неделя, и именно поэтому он мог воспользоваться роскошью одиночества и разложить субботнюю газету на кухонном столе.
Он посмотрел на часы. Сейчас они уже должны быть на полпути домой. И Колдвел взял телефонную трубку.
Прежде всего он позвонил не сестре и не своим ближайшим друзьям, а набрал номер Мэтти Бенна. Если бы Джейм была дома, она наверняка набросилась бы на него: «И зачем ты звонишь этому кретину?»
Действительно, зачем? У Колдвела были на то основания. Во-первых, хотя Мэтти Бенн и не был его близким другом, в данный период они довольно часто общались. И Колдвел проводил с ним больше времени, чем со своим якобы лучшим другом Дентоном Маколи. Вот и предыдущий вечер он провел с Бенном. Они, как обычно по пятницам, встретились в «Тайне», где пили виски, запивали его пивом и пялились на голых женщин.
Возможно, Мэтти Бенн и был кретином — например, в «Тайне» он то и дело разливал выпивку и с перерывом в несколько секунд орал: «Отличные сиськи!» Однако Джейм, видимо, не понимала, что и сам Колдвел был кретином. Ему тоже нравилось пить, а порой и он подхватывал наиболее громкие вопли Мэтти.
