Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Выговорившись, Крапчатый остыл и даровал Старику пощаду. Разжав пятерню, он выпустил жертву, и та скрючилась на полу, очухиваясь от побоев. А хозяин взял с полки бутылку водки, распечатал ее и сделал пару больших глотков - видимо, чтобы побыстрее успокоиться. Старику он выпить не предложил, хотя тот сейчас тоже не отказался бы.
- Когда-то я дал самому себе клятву бить в морду любого, кто начнет трепаться при мне о том, какой, дескать, Мотыга был честный и справедливый вор в законе. - Наконец-то Крапчатый поведал избитому о том, за что тот пострадал. - Поэтому извиняться перед тобой я не намерен, тебе ясно?
- Никаких проблем, - просипел Старик, чье сердце едва не остановилось от удара под дых. - Я всего лишь пытался быть вежливым. Не знал, что вас это оскорбит.
- «Оскорби-и-ит!» - передразнил его хозяин и снова приложился к бутылке. - Да что ты знаешь об оскорблениях, ничтожество! По сравнению с тем, как оскорбил меня Дерюга-младший, твои слова - старческое шамканье и сотрясение воздуха.
- Я слышал о том, что случилось с вашей дочерью, - заметил Старик. - Это было чудовищно. Мне очень жаль.
- Хрена с два тебе жаль, ублюдок! - снова взъярился Крапчатый и дернулся, решив отвесить Старику новый пинок, но не отвесил. Видимо, не накопил должной злобы. - Да и не нужна мне твоя жалость! Ни мне, ни моей Марине. Хочешь кого-то пожалеть - жалей Петьку Дерюжного! Если он думал, что это сойдет ему с рук, он здорово ошибся. Видит бог, я терпел, пока моя дочь лежала в больнице и приходила в себя. Но теперь, когда я наконец-то увез ее отсюда, сучара Петька свое получит! С процентами! Ему больше не добраться до Марины, а значит и мое терпение кончилось! Он думает, что я дрожащая бессловесная тварь, живущая на его подачки? Это хорошо - пусть и дальше так думает. То-то он удивится, когда однажды я подойду и отстрелю ему яйца!
Не иначе, от выпитой махом полбутылки водки хозяин быстро окосел, потому что было очень глупо с его стороны угрожать Дерюжным при незнакомом человеке. Старик не представлял, что он должен на это ответить, поэтому вновь промолчал.
Впрочем, Крапчатый сам догадался, что сболтнул лишнего. Умолкнув и еще раз отхлебнув водки, он протянул опорожненную на две трети бутылку Старику и сказал:
- Это тебе. За счет заведения. Не в качестве извинений, а подлечить синяки. Посиди тут немного, выпей, оклемайся. А затем проваливай и больше чтобы в «Мазутное счастье» ни ногой. Не желаю видеть здесь друзей той мрази, что считалась моим отцом. Ты усек?
- Да-да, конечно. Яснее не бывает, - закивал Старик. И, не став отказываться от угощения, взял бутылку. - Не волнуйтесь, я сейчас уйду.
- Кто сказал, что я волнуюсь? - огрызнулся Крапчатый. - Это тебе надо волноваться, если вздумаешь тут что-нибудь украсть. Хотя ты не воришка. По глазам вижу, а я в людях разбираюсь.
И он вернулся в бар, оставив «гостя» лежащим на полу склада с недопитой бутылкой в руке.
Кряхтя и морщась, Старик принял сидячее положение. И, привалившись спиной к стеллажу, посмотрел на оставшееся в бутылке пойло.
Четверть века - изрядный срок, чтобы забыть, какой сложной бывает жизнь на воле. И как, наоборот, здесь бывает просто нарваться на чьи-то кулаки. Сын Мотыги, который так люто ненавидел отца, что стал работать на его убийцу, которого Крапчатый теперь тоже ненавидит, потому что тот изнасиловал и покалечил его дочь, внучку Мотыги... Прямо натуральный Шекспир, чьи пьесы бывший острожник читывал в тюремной библиотеке.
Старику было не привыкать к побоям, но он успел позабыть, что это такое. Последнюю дюжину лет ему удавалось избегать драк, и сегодняшнее избиение стало вторым его потрясением на воле (первым, естественно, было само освобождение). Такое любого выбьет из колеи, а человека, ищущего от жизни лишь спокойствия, и подавно.
Руки у Старика подрагивали, да и всего его тоже потряхивало. Хотя на Крапчатого он почти не злился. Понимал, какую трагедию тот пережил, и мог поставить себя на его место, пусть и не имел детей. Старика злило то, что помимо известий из прошлого он раскопал неприглядную историю, которая его, в общем-то, не касалась. И теперь укорял себя за излишнее любопытство, оказавшееся на поверку не таким уж безобидным. Он столько лет держался в тени, но стоило ему высунуть на свет лишь кончик носа, как тот сразу же прищемили.
Старик ненавидел себя, когда злился. Злость ни разу не доводила его до добра и она же в конце концов довела его до тюрьмы. Поэтому надо было срочно привести нервы в порядок. И так уж вышло, что иного лекарства кроме водки под рукой не оказалось.
За два месяца на воле Старик еще не пил крепких напитков. Кружка пива после работы, две в выходной... Этого хватало, чтобы расслабиться, не дурманя голову и не болея наутро с похмелья. А вот что случится, если он выпьет сто пятьдесят граммов водки, да без закуски, предсказать было нельзя. И все же он рискнул. Потому что это было ему позарез необходимо. Столкновение с прошлым выдалось слишком чувствительным - во всех смыслах. И лучше было сразу принять обезболивающее, чем ждать, когда боль утихнет сама.
Задержав дыхание, Старик запрокинул голову и влил в себя подаренную выпивку. В груди зажглось пламя, к вискам прилила кровь, а к горлу подкатила тошнота. Но он, уткнувшись носом в рукав, перетерпел ее и, к счастью, не испачкал пол рвотой.
Теперь нужно было поскорее встать на ноги. И когда водка шибанула Старику в голову, он встретил опьянение, стоя прямо и ни за что не держась. Нарочно, чтобы проверить свою выдержку.
Вроде бы пронесло. По крайней мере разум Старика не помутился и колени не подкосились, хотя перед глазами все слегка качалось и плыло. А еще по телу разлилась успокаивающая теплота - давно забытое ощущение. Конечно, разгуливать пьяным по улицам лучше не рисковать, но до своего барака Старик доплетется. А потом завалится на нары и уснет до утра, потому что завтра ему нужно опять выходить на работу.
- Камнедробилка, - пробормотал он себе под нос, направляясь к выходу со склада. - Говоришь, Мотыга, они засунули тебя в камнедробилку вместе с твоей новой женой и ребенком? Не нож, не пуля, а, мать ее, камнедробилка! Надо же! Кто бы мог подумать, что ты издохнешь такой позорной смертью! Кто бы мог подумать, что я вообще тебя переживу! Прости, дружище, что все так обернулось. Это по мне всегда плакала камнедробилка, а не по тебе, ну да ничего не попишешь. Наше время ушло. Так что незачем ворошить прошлое - одни беды от этого на мою седую голову...
Глава 4- Привет, сынок! - Мизгирь устало плюхнулся на диван, на другом краю которого устроился Илюха. - Как пережили тряску? Все целы, дом в порядке?
- Да, бать, все путем, - кивнул сын, не отрывая глаз от телевизора. - У нас только антенна с крыши упала, но я ее уже починил. Зато у Малахаевых вон потолок обвалился прямо на тетю Лиду. Не будь она такой толстой, ее бы точно придавило. Да, еще у Барсуковых перед крыльцом земля треснула и провал образовался. Теперь три или четыре самосвала глины нужно, чтобы эту дыру засыпать.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
