Глава третья
Сара Джейн
B школе я всегда училась так себе. Не знаю почему. Грамматика, математика, география – все это не мое. Правда, я любила английский – это из-за легенд. Но всякие правила в языке меня мало занимали. Еще мне нравилась история – там ведь тоже легенды, да к тому же непридуманные. Однако мне не так уж важно было, в каком они шли порядке. Можно, конечно, вызубрить все эти даты и имена, но только история от этого не станет ни лучше, ни хуже.
Я понятия не имела, чем заняться в жизни. У Лорел и Бесс есть их музыка. У Элси – природа и живопись. Младшие близнецы вообще не доросли до того, чтобы беспокоиться о таких вещах. С неясным будущим оставались только я и Эйди. Про Эйди вы, наверное, подумали, что она закрепила за собой роль черной овцы. Но в последние месяцы она хотя бы не выкидывала ничего такого колоритного.
– Ума не приложу, что из тебя вырастет, – вздыхала мама, когда я приносила домой очередной табель успеваемости с оценками, оставлявшими желать лучшего.
Я тоже понятия не имела. По крайней мере, до тех пор, пока не встретилась с тетушкой Лилиан, – вы уже знаете, как это случилось. Благодаря ей я поняла, что для человека открыт другой путь, не только тот, что, казалось, лежал передо мною. И я бросилась вперед по этому новому пути, точно котенок за бабочкой.
* * *
Полагаю, на самом деле моя история начинается три года спустя после знакомства с тетушкой Лилиан – со сбора жив-корня. Наверное, следовало приступить к рассказу именно с этого места. Мисс Кук, моя учительница по литературе, говорит, что так и надо делать, когда пишешь сочинение. Сразу бросаться в разгар событий, а дальше по ходу действия вставлять пояснения обо всяких предпосылках и прочем там, где считаешь нужным.
Но я так не думаю. Мне интереснее сперва узнать, что было до того, как все закрутилось. Это ведь моя история, значит я могу рассказывать ее, как хочу. В конце концов, мисс Кук не поставит мне за нее оценку.
Женьшень собирают с первых чисел сентября, а заканчивается сезон с первыми холодами. Жив-корень – один из тех немногих даров природы, которые тетушка Лилиан берет из земли, не сажая. И единственное, что она носит продавать на рынок. Почти все необходимое она выращивает сама или отыскивает в окрестных холмах, но кое-что все-таки не может вырастить, и тогда приходится покупать. В общем, даже тетушке Лилиан нужно чуть-чуть наличных денег – вот тут-то ее и выручает жив-корень.
Она никогда не берет много – только для себя и чтобы заработать несколько долларов на покупки в городе. Я спросила об этом, когда впервые шла с тетушкой Лилиан собирать жив-корень. Топала следом – большеногая, неуклюжая городская девица, а она двигалась изящно и бесшумно, словно кошка, хотя лет ей было впятеро больше, чем мне. А еще она казалась неутомимой. Как будто ее старые кости вообще не ведали, что значит быть старыми.
Я училась ходить, как тетушка Лилиан. Многое из того, что я вообще знаю, я переняла у нее.
– Жадность до добра не доводит, – поясняла она. – Сказать по правде, мне немного неловко, оттого что я беру больше, чем нужно мне самой. Еще ведь есть счета, которые я должна оплачивать. Не жив-корень, так другое – все равно пришлось бы что-то продавать. Жив-корень и я – мы пришли к соглашению.
Я порядком удивилась, когда она отправила меня в то утро одну. На моей памяти тетушка Лилиан впервые уклонилась от прогулки в лес. Она не стала говорить ничего вроде: «Ох и старая я стала».
– У меня сегодня дел невпроворот. А ты ступай сама, девочка, – вот что она сказала, но я-то поняла, в чем дело, и очень загрустила.
Я тогда промолчала. Тетушка Лилиан в каком-то смысле была совсем как мы, девчонки Диллард: если уж приняла решение, никто ее не переубедит. Поэтому я даже не собиралась спорить и доказывать, что не такая уж она и старуха. Но мне сразу вспомнился разговор, который произошел у нас с мамой еще летом.
– Я все думаю, – сказала мама как-то за завтраком, – а что она будет делать, когда не сможет больше сама управляться?
– У нее есть я, – отозвалась я.
– Знаю, моя хорошая. Но у тебя вся жизнь впереди. В один прекрасный день Лили Киндред потребуется ежедневный уход. Страшно подумать, что она окажется в государственном доме престарелых.
– Она скорее умрет.
Мама промолчала. Она только кивнула, стоя у плиты спиной ко мне. А я тоже не стала говорить, что собираюсь переехать к тетушке Лилиан и жить с ней постоянно, как только окончу школу.
Как бы там ни было, в то утро я отправилась за жив-корнем одна, оставив Корни с тетушкой Лилиан. Не подумайте, я очень люблю этого пса. Но ведь я собиралась ковыряться в земле, а ему только дай волю – тут же кинется на подмогу. Я бы едва пару шагов сделала, а он перерыл бы уже всю поляну. Нет, в этом деле так не годится.
За спиной у меня висел рюкзак, в руках был посох. Я порядком углубилась в лес, направляясь к северным склонам, где жив-корень чувствовал себя очень привольно под густой сенью тополей, буков, кленов, дубов и кизила. Почва там каменистая, воду не держит, зато в ней полным-полно разных растений. Многие из них полезны, а иные – всего лишь красивы. Я улыбнулась, подумав об этом.
– Этот? Пользы от него никакой, просто нарядный, – пожала плечами тетушка Лилиан, когда я спросила ее о цветке, который попался нам во время одной из наших вылазок; потом она улыбнулась. – Хотя, думаю, есть польза и в том, чтобы просто быть красивым. Взглянешь на него – и станет радостно.
Теперь склоны сплошь заросли спутниками жив-корня – стеблелистом, воронцом и венериным волосом. Ариземой, венериным башмачком и триллиумом. Лапчаткой, купеной, смилациной и растением, которое некоторые зовут младшим братом жив-корня, – желтокорнем. Найдите их и, если все сложится, найдете и жив-корень.
А я пока вам расскажу, как не надо и как надо его собирать.
Неправильный способ – это когда вы просто приходите и копаете как заблагорассудится и все вам нипочем. Опустошаете окрестности, выдираете молодые растения. Тем самым раздражая и мучая духов. Так что, когда вернетесь потом на то же место, не надейтесь найти хоть что-то, кроме собственных воспоминаний.
