Этот факт означает, что он не привлекает к себе ничьего внимания. Правоохранительные органы штатов не сообщают о таких пожарах федералам, а между собой штаты не обмениваются информацией.
А еще этот факт вынуждает меня прибегать к абсолютно дилетантскому методу сбора информации при помощи «Гугла» и «Ютьюба», просмотра веб-сайтов и форумов, посвященных поджогам и борьбе с пожарами, а также получения по подписке срочных сообщений с веб-сайтов местных новостей. В Соединенных Штатах каждый день случаются пожары (и умышленные, и случайные), которые приводят к гибели людей, и, независимо от того, сообщают о них федеральным органам охраны правопорядка или нет, они всегда фигурируют в местных выпусках новостей того или иного региона. Поэтому меня ежедневно буквально заваливают новостями о пожарах. Девяносто девять процентов этих новостей не имеют никакого отношения к тому, что я ищу, но мне приходится просматривать их все, чтобы хоть что-то найти. Похоже на поиски иголки в стоге сена.
Сейчас уже приближается вечер. Я несколько часов просидела за своим лэптопом, роясь в интернете и пытаясь найти какие-нибудь зацепки. Я попробовала навести справки о пожаре, произошедшем в Лайле, штат Иллинойс, но тамошний полицейский мне так до сих пор и не перезвонил.
И тут вдруг начинает тренькать мой смартфон. Как говорится, черта помянешь — он и появится. Я думаю, что это как раз тот полицейский, хотя после целого дня, проведенного в уединении, я с удовольствием поговорила бы и с каким-нибудь телемаркетером, пытающимся уговорить меня застраховать свою жизнь.
Я включаю в своем сотовом режим громкой связи и кричу:
— Алло!
— Госпожа Докери, это лейтенант Адам Ресслер, полицейское управление Лайла.
— Да, лейтенант. Спасибо, что перезвонили.
— Госпожа Докери, вы не могли бы сообщить мне, какой у вас сейчас статус? Вы работаете в ФБР?
Вот это для меня уж проблема так проблема. Я ведь сейчас не работаю в ФБР. Нежелательно было бы сообщать ему даже то, что я аналитик, а не специальный агент: некоторые представители местных правоохранительных органов соизволяют общаться только с агентами, — но я сейчас уже и никакой не аналитик. Когда они начинают искать мой код авторизации, они всегда его находят и убеждаются в том, что я — та, за кого себя выдаю, однако проблема заключается в том, что в данный момент за этим кодом уже не фигурирует информация о том, каким статусом в ФБР я обладаю.
— Моя работа в ФБР временно приостановлена, — отвечаю я, — поскольку я выполняю особое задание.
Любой юрист назвал бы эти мои слова «формально правдивым заявлением». Просто так получилось, что ФБР не имеет никакого отношения к этому «особому заданию», которое я, по правде говоря, дала себе сама. Я ведь вообще-то временно отстранена от работы, а потому занимаюсь чем-либо исключительно по собственной инициативе. Однако сейчас я сумела приукрасить сложившуюся ситуацию, при этом по большому счету не соврав.
Обычно это срабатывает — до определенной степени. Мне удается попадать в диапазон где-то между обычным гражданином или шумливым репортером и реальным сотрудником правоохранительных органов. Благодаря этому я как-то умудряюсь получать ответы как минимум на безвредные, в общем и целом, вопросы. Правда, ответов этих, хотя они и соответствуют моим целям, явно недостаточно для того, чтобы я составила так необходимую мне полную картину.
— Ага, понятно. Тогда давайте разбираться, что вас интересует, — говорит он, имея в виду, что на некоторые вопросы он ответит, а на некоторые — нет. — Вы звонили по поводу Джоэль Свэнсон?
— Именно так, лейтенант. Пожар, случившийся три ночи назад.
Известно мне пока немного. Джоэль Свэнсон, двадцати трех лет от роду, проживала в новом городском одноквартирном доме по такому адресу: 2141 Картаж Корт, Лайл, штат Иллинойс. Лайл — городок, расположенный в пригороде Чикаго (а точнее, на расстоянии около двадцати пяти миль от этого города). Джоэль жила одна. Она недавно окончила Бенедиктинский университет и работала в приемной комиссии этого учебного заведения. Она была незамужней, у нее не было детей и даже парня не было. Погибла в результате пожара в ночь на двадцать второе августа. По утверждению местного начальника пожарной охраны, никаких признаков насильственной смерти обнаружено не было.
— Что стало причиной пожара? — спрашиваю я у лейтенанта.
— Горящая свеча, — отвечает он. — Она, похоже, стояла на столе и упала на ковер. А точнее, между ковром, валяющимися на полу газетами и полиуретановым матрасом. Огонь очень быстро охватил всю спальню. Жертва сгорела прямо в своей кровати.
Я молчу, надеясь на то, что он будет продолжать свой рассказ.
— Начальник пожарной охраны сказал, что не было выявлено использования каких-либо катализаторов. А еще он сказал, что, по всей видимости… Ну, он выразился так: «Одна из тех глупостей, которые допускают люди». То есть они засыпают, не погасив свечу.
И при этом на полу почему-то были разбросаны газеты.
— Вы уверены, что пожар начался именно в спальне?
— Да. Начальник пожарной охраны сказал, что именно в спальне. У него нет никаких сомнений относительно причины и места начала пожара.
— А свеча? — спрашиваю я.
— Что свеча?
— Есть какие-нибудь предположения относительно того, почему она упала?
Лейтенант ничего не отвечает. Ему, возможно, это представляется незначительной деталью, однако, если вдуматься, какова вероятность того, что свеча, стоящая на столе, вдруг берет и падает? Это ведь произошло внутри помещения, а не на улице, где ее мог опрокинуть сильный порыв ветра.
— Если позволите и мне задать вам вопрос… — говорит лейтенант. — А почему ФБР заинтересовалось данным инцидентом?
— Хотелось бы мне иметь возможность ответить на этот вопрос, лейтенант. Вы знаете, как это бывает.
— Ну да… Ладно, хорошо.
— Будет ли проводиться аутопсия?[8]
— Думаю, что не будет.
— А почему не будет?
— Ну, во-первых, я не уверен, что состояние тела позволяет провести аутопсию. Да и зачем ее проводить? Начальник пожарной охраны говорит, что нет никаких признаков насильственной смерти. У нас нет оснований полагать, что кто-то мог захотеть причинить ей вред. Нет у нас и никаких подтверждений того, что кто-то пытался это сделать.
— Так аутопсия для того и делается, лейтенант, чтобы найти такие подтверждения.
Пауза. Из устройства громкой связи — ни звука. Как будто лейтенант уже положил трубку. Может, и в самом деле положил. Полицейские не любят, когда их поучают относительно их работы, а особенно если это делают сотрудники ФБР.
— Я знаю, зачем проводят аутопсию, госпожа Докери, но ее проводят не каждый раз в случае смерти. По утверждению экспертов, в данном конкретном случае нет ничего подозрительного…
