Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
На плач тут же прибежала кормилица. Дородная молодая блондинка, ее выбрала сама Сольд. Кормилица воспитывала трехмесячную дочь, но любила обоих детей одинаково. Даже странно, как можно любить кого-то чужого, заботиться о нем как о своем собственном?
– Ну-ну, – она прижала младенца к груди, и тот успокоился, – ну что ты, это всего лишь папа.
Из ее уст это слово – папа – звучало так спокойно и гладко, будто речь шла о самом обычном мужчине, а не о высоком лорде Пограничья. Сам Трауш никогда не называл своего родителя «папой», только «отцом», потому как считал первое обращение неуважительным и простецким.
Папа…
Если бы. Папы не желают своим сыновьям смерти.
– Хотите взять его? – Кормилица протянула ребенка, и тот заелозил, недовольный тем, что его оторвали от теплого тела.
Трауш покачал головой.
Этот младенец иссушил мать. Он пожирал ее и сейчас, хотя Сольд и утверждала, будто все в порядке.
Ее беременность проходила обычно. Лекарь приезжал в поместье еженедельно, но в первые месяцы не находил ни единой патологии. Правда, сама Сольд побледнела, слегла с дурнотой – но лекарь успокоил:
– Это естественная реакция женского организма.
В какой-то момент Трауш ощутил себя полнейшим глупцом, потому как трепетно следил за каждым вздохом жены. Сольд посмеивалась:
– Прекращай. Младенец не способен убить меня.
И поглаживала себя по едва округлившемуся животу.
Так было до тех пор, пока Трауш не застал свою леди в саду. Она стояла недвижно, зачем-то вытянув правую руку, и сжимала-разжимала пальцы.
– Что-то не так? – спросил Трауш с опаской.
– Я слышу истинную силу, – просто сказала Сольд. – Она льется внутри меня.
И крутанула запястьем. Высокий лорд прислушался чутьем к жене. Та была спокойна.
– Не понимаешь? – продолжила, улыбаясь. – Во мне неоткуда взяться истинной силе, я же пустышка. Пока не наполнюсь ею извне – она не появится. Но магия пребывает. Смотри.
Из-под ее пальцев вырвалась маленькая снежная буря.
Трауш переводил взгляд с рук жены на ее живот. Он понимал, на что Сольд намекает.
– Думаешь… ребенок?
– Возможно, ему суждено стать великим колдуном. – На щеках заиграл румянец.
Но дни текли друг за другом, и тихая радость сменилась растерянностью. Сольд все чаще пропадала в библиотеке, читала о магии. Писала матери, и та уверяла, что в их роду дети никогда не проявляли себя в утробе.
В тот вечер, спустя семь месяцев со дня зачатия, Трауш возвращался домой в дурном расположении духа. Сердце чуяло неладное. Леди не обнаружилось в спальне, не было ее ни в саду, ни в столовой.
Мертвенно-белая Сольд лежала без сознания посреди библиотеки. Губы ее посинели. Щеки впали. Она дышала тяжело и тихо, почти неслышно. А сквозь большой живот проглядывались очертания ноги или руки. Ребенок пинал мать.
На сей раз лекарь осматривал Сольд с тревогой. Шептал что-то, пересыпал порошки. Позвал жреца, и вместе они долго изучали очнувшуюся леди. Та безропотно выполняла все их указания.
– Ваш сын напитался стихийной магией. – Вердикт был странен. – Тот выброс, который случился зимой, после вашей стычки с братом, вобрал в себя плод. Ребенок – не просто маг. Он – сама стихия. А стихия всегда голодна.
– Ему не хватает моей силы, понимаешь? – добавила Сольд. – Он будто ест ее. Мне приходится потихоньку тягать резерв из теней, потому как иначе я полностью истощаюсь. Мне страшно, – впервые призналась жена.
С того дня Трауш перестал считать то, что росло внутри высокой леди, сыном. Оно было монстром. Чудовищем. Тварью, недостойной жизни.
Но на предложение избавиться от младенца Сольд – напоминающая скелет, обтянутый кожей, – отреагировала категорическим отказом:
– Это наш первенец, и я готова умереть за него, если придется.
Траушу пришлось смириться с волей жены.
Он появился на свет в середине лета. Роды были мучительно долгими, но когда они кончились, а на грудь матери положили вопящего младенца, Сольд расплакалась.
Трауш услышал первый крик сына и всхлип супруги не слухом, но чутьем, бродя по кабинету взад-вперед, не находя себе места – Сольд не допустила его до спальни. Хмыкнул и залпом осушил стакан виски. Уже не первый стакан. Все шестнадцать часов родов он не покидал поместья.
Ждал.
Заливал страх алкоголем.
Надеялся, что произойдет чудо и пуповина обовьет шею младенца. Задушит его в чреве.
Но тот справился.
Что ж, ребенку было суждено жить. Пока.
Глава 4
Иттан
– Обожди тут, мы скоро, – крикнул извозчику незнакомец, чуть успокоив дурное предчувствие Иттана. Да и в целом переживать было не о чем: Регсу незачем устраивать ловушку. Мертвый клиент неплатежеспособен.
– Смотрите под ноги, господин. – Существо придержало дверцу. – Тут полно всякой дряни. Нет, магический огонь не жгите, – опередило оно бывшего светлого декана, который собрался щелчком пальцев зажечь «светлячка». – Мало ли кто потянется на свет.
Иттан щурился, но темнота – чернильная, глубокая, поедающая – обволакивала. Потому он спотыкался как слепец, по щиколотку увязал в воде и шарил вокруг себя руками, а провожатый шел спокойно, точно помнил тут каждую кочку. Впрочем, может, и помнил. Иттан ругался сквозь зубы и все порывался развернуться. Останавливало его только то, что сзади темнота была не менее густой и выбраться из нее самому не представлялось возможным.
– Долго еще? – спросил он, запнувшись о что-то, смутно напоминающее мягкое тельце живого (или некогда живого) существа.
– Нет, господин, вон, виднеется уже.
С горем пополам они вышли к одноэтажной развалине. Раньше тут имелся забор, но он лишился половины досок и издали (Иттан уже привык к тьме, потому мог всмотреться) напоминал клыкастую пасть какого-то чудища, вылезшего из трясины.
– Заходите. – Незнакомец отворил перед Иттаном дверь, пропуская вперед.
Стало окончательно не по себе. Ночь, безлюдный пустырь и существо, дышащее с посвистом, стоящее за спиной. Так немудрено и головы лишиться.
– К чему эта конспирация?
Иттан приготовился обороняться, но оказалось, что опасаться нечего.
– Зажигайте свет, – разрешил провожатый, задвинув щеколду.
Свечение «светлячка» зеленью разбежалось по единственной комнатушке дома. Незнакомец скинул капюшон. Да, рынди. Лицо в оспинах, нос с горбинкой, зато улыбка широченная, белые волосы вьются.
– Извините за кон-стира-тцию, – выговорил по слогам и все равно ошибся, – просто тут, кроме нашего брата, всякие гады ошиваются. С иными мне знакомиться уж больно неохота.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
