Сами тибетцы спортивных подвигов не совершают. Если устали, ложатся на землю, подстелив куртку, и спят спокойно. Потом встают и идут дальше. Кто-то уже тент натянул, жарит что-то вкусное на сковородке.
На такой высоте всё казалось нереальным, будто во сне. Можно было вообразить, что гора Кайлас живая и пристально разглядывает идущих вокруг неё паломников. Мне даже захотелось что-нибудь ей сказать. В том смысле, что я свой, ничего плохого не замышляю, вот, от грехов пришёл избавиться… Но она лишь молча смотрела на меня, и было непонятно: что она обо мне думает. И думает ли? Всё-таки она священная гора, ей пол-Азии поклоняется, а я так, мелкий муравей, иду себе и тащу свой сундук, в смысле, груз грехов…
Как ни тяжело было идти наверх, но на перевале невыносимый груз действительно с меня спал. Сундук с грехами запутался в паутине цветных флажков, и спускаться вниз оказалось намного легче. Вот только разлившиеся горные ручьи периодически затапливали тропинку, и опять приходилось скакать по камням.
Весь путь — 55 километров — я прошёл за два дня. Ничего мистического или чудесного со мной так и не произошло. Впрочем, как не считать чудесным, что за столь короткое время я избавился от всех грехов, копившихся годами? Теперь главное было не нагрешить снова.
Последние часы коры ковылял на автомате, совершенно не чувствуя ног и уже в глубокой темноте вернулся в Дарчен, замкнув паломнический круг. Добравшись до дома доктора, я завалился на кровать и тут же заснул.
На следующий день я не мог встать на ноги. Даже просто подняться с кровати оказалось невозможным. Пришлось ещё на день задержаться в Дарчене. Доктор был не очень этому рад, но что поделаешь? Занялся моим лечением.
― Ходить вокруг горы по часовой стрелке — это придумали индусы. На самом деле нужно ходить в обратную сторону, — ворчал Тенчо, намазывая мои больные ступни чудодейственной тибетской мазью из ячьего масла пополам с навозом. Доктор придерживался религии бон. Он уверял, что ей — 6000 лет, и неодобрительно относился к индийским «нововведениям».
В конце дня я выбрался в посёлок за продуктами. Ноги шли еле-еле, приходилось опираться на посох. Как теперь продолжать путешествие?..
Страдания на обочине
Но вот наступил новый день. Я чувствовал себя чуть лучше. Распрощался с доктором, сел на велосипед и выехал в сторону озера Манасаровар, тоже священного.
Ноги болели, но, если осторожно нажимать на педали и не останавливаться, боль почти не ощущалась. А вот затормозить, ударившись ступнями о землю я не мог — это было слишком больно! Приходилось останавливаться только возле песчаных куч: в мягкий песок наступать легче.
За день я доехал до последнего посёлка возле озера — Хор Ку. Отсюда начиналась длинная дорога в сторону Саги, ближайшего городка. По слухам, там даже был Интернет.
Увы, продолжить путь я не мог. На заднем колесе моего перегруженного велосипеда сломалось несколько спиц, а у меня не было инструмента, чтобы их заменить. Наш единственный набор велоинструментов украли солдаты во время переезда в грузовике — незаметно вытащили из кармана рюкзака. Без нужных ключей, велосипед было не починить, а проехать серьезную дистанцию на такой «восьмерке» — об этом не стоило и думать!
Я остановился в придорожном ресторане в надежде, что попутный транспорт заберёт меня в Сагу вместе с велосипедом. Но транспорта не было, пришлось заночевать тут же в ночлежке при ресторанчике.
На следующее утро я был полон надежд — вот сейчас остановится грузовичок и увезёт меня… но тщетно. В основном проезжали забитые под завязку туристические джипы. Мои ноги распухли и горели огнем. Ходить я не мог — еле ковылял. Всякий раз, заметив очередное транспортное средство, бросался через улицу, размахивая руками. Со стороны я, наверное, был похож на юродивого: грязный, заросший, неловко переставляющий ноги… Тибетцы смеялись. Но к вечеру уже вся округа знала мою историю — сочувствовали. Ночью я не мог заснуть — ноги болели ещё сильнее, чем днем. В голове крутилась только одна мысль: «Ещё нет тридцати, а уже инвалид…» Я гнал эти мысли прочь.
На утро ударил мороз, а весь двор оказался засыпан снегом. Я осторожно наступал шлёпанцами на нежную белую крупу, оставляя в ней следы. Солнце красиво освещало горы и озеро вдали. Сколько же времени мне предстоит провести в этой красоте?! Ещё один день страданий. Я снова кидался под проезжающие машины, но тщетно. Одного пассажира ещё взяли бы, но велосипед… Водитель проезжающего автобуса предложил увезти меня в Сагу за пятьсот юаней, а у меня осталось только двести пятьдесят. Уговоры не помогли. В этих местах привыкли брать с туристов втридорога. Говорят, чтобы уехать в Лхасу некоторые платили и по тысяче долларов.
Грубоватая, но добрая тётка, хозяйка тибетского ресторанчика, перестала брать с меня деньги за еду и ночлег. А я начал прикидывать, не устроиться ли мне здесь на работу? Я мог бы колоть дрова, мыть посуду, наливать чай посетителям. Только бы боль ушла!
Водителей, едущих в сторону Дарчена, я снабжал записками для Юры, в которых рассказывал, где нахожусь. Но не знал, поможет ли?
Итальянское спасение
Вечером мне показалось, что зрение меня подводит. Изо всех сил я таращил глаза на дорогу. Да, точно! По ней ехал… велосипедист. Но это был не Юра. Слишком дорогой велосипед, слишком модный. Багажные сумки к нему были прицеплены не только сзади, но и спереди, чтобы распределить нагрузку на два колеса. У такого, наверное, и спицы не ломаются! За рулём был невысокий, черноволосый иностранец. Возможно, у него есть инструменты?! Непременно должны быть!
― Хело! — вымученно улыбнулся я, перегораживая дорогу.
― Бонджорно! Как дела? — вежливо поздоровался велосипедист.
― Инструменты! Есть инструменты?! — крутил я пальцами в воздухе, будто отвинчивал невидимую, но очень тугую гайку.
― О! Инструменты! Я понимаю! Целая сумка инструментов! — иностранец спешился и отцепил от багажника пухлый баул, приятно звякнувший металлом.
Велосипедиста звали Маурисио. Он был итальянцем. Несколько месяцев назад Маурисио выехал в Тибет из Швейцарии. Итальянец подрабатывал механиком на велогонке «Тур де Франс». У него с собой были ключи всех видов, запасные спицы, шины, камеры, цепи — хоть открывай велосервис!
Лицо итальянца обветрилось и под гималайским солнцем приобрело цвет прошлогоднего картофеля со слегка облупившейся кожурой, но его велосипед был в идеальном состоянии.
