Я уже хотела повторить все сначала, как вдруг замираю. Что-то не так!
Тихо…
Боже мой! До этой секунды я и не замечала, как меня успокаивает треск строба, щелчки затвором, одобрительные хмыканья Конрада. Ведь это значило, что все происходит где-то там, без меня. А теперь стало тихо — пришла моя очередь.
Словно услышав мои мысли, в дверях появляется Морис.
— Теперь ты!
Я сглатываю.
Из-под его руки высовывается голова Терезы:
— Дай жару! Дай жару! ДАЙ ЖАРУ!
За ней стоит Айяна.
— Только ногу не сломай на этих шпильках.
Морис ведет меня по коридору в студию. О боже! Сердце стучит как сумасшедшее. Я не готова! Вот она, съемочная площадка — люцитовая платформа в белом бумажном море. В тот раз мне показалось, что студия гораздо меньше. Я чувствую себя Алисой в Стране чудес. А еще меня тошнит.
— Ага! Вот и наша новая красавица! — говорит Конрад. — Ребята, познакомьтесь с Эмили.
Свет бьет в глаза, и я почти вслепую машу в ответ на чьи-то приветствия.
— О'кей, поднимайте ее сюда!
От расплывчатой толпы отделяется чья-то фигура.
— Осторожно, бумага! — упрекает Конрад, перегибается через штатив и хищным взглядом окидывает девственно чистый фон в поисках прорех.
— Бумага цела, — говорит фигура. Вообще-то, это парень и очень симпатичный. Остановился в паре дюймов от меня и смотрит. — Ты Эмили, да?
Я киваю и тоже его рассматриваю. Глаза такого мягкого, приглушенно-зеленого цвета, почти серого — как мой любимый свитер. Замечательно! Чего мне не хватало, так это еще одной причины понервничать.
Он сходит с площадки и одаривает меня теплой улыбкой.
— Я Майк. Давай сюда, к нам.
Майк… Он старше меня: на вид лет двадцать. Не парень, мужчина. Майк протягивает мне руку, я чуть было не даю ему свою и вдруг осознаю, что она мокрая. И вытираю ладонь о платье.
— Э-ми-ли!!! — пищит Морис.
Я опускаю глаза. И вижу влажный отпечаток. Ой.
Морис, озабоченно цокая языком, сбегает с площадки.
— Ну, даешь, — ухмыляется Майк, но руку не убирает.
— Пора начинать! — говорит Конрад.
Я хватаю Майка за руку. Он тянет меня наверх, и я залетаю на платформу.
— Ищите метку, — приказывает Конрад.
Посреди платформы скотчем изображен знак «X». Я становлюсь на него и осматриваюсь.
Вот она, огромная и черная, в пятнадцати футах от меня. Камера. Обычно фотоаппарат кажется мне безвредным, даже приятным. Но не сегодня. Эта камера черная и страшная, как гигантское хищное насекомое, поджидающее добычу. Меня. Я откидываю голову назад и вдыхаю, прижав ладони к бедрам. Так делает мой брат, Томми, перед футбольным матчем, чтобы успокоить нервы, не обращать внимания на болельщиков и соперников, сосредоточиться на одном: забить гол. А что значит для меня «забить гол»? Принять правильную позу? Хорошо выглядеть? Если честно, я уже «забила гол», попала в эту студию — ну, а теперь надо просто не опозориться. «Не опозорься! — отдается эхом у меня в голове. — Не опозорься». Я делаю еще один вдох, опускаю подбородок и опять смотрю на камеру. Камера ждет — все ждут, — когда я начну что-то делать.
Не опозорься…
— Цифры! — кричит Конрад.
— Сто двадцать на шестьдесят! — откликается Майк.
Конрад регулирует объектив. Его голова выныривает из-за камеры.
— Так, — тянет он успокаивающе, словно пытается поймать что-то пушистое и напуганное, — сейчас я сделаю два поляроидных снимка, чтобы проверить, как мы стоим. Хорошо, Эмили?
Я киваю.
— Так, первый…
Говорит со мной как с второклашкой, которую снимают для школьного альбома. Месяцы моделинга коту под хвост. Хотя так даже легче.
Фотоаппарат дважды щелкает.
— Хорошо, теперь чуть расслабься.
Я размыкаю стиснутые челюсти и начинаю рассматривать собственные ногти. Это лучше, чем таращиться на камеру или на Майка, который снова идет сюда.
— Волнуешься?
Я с усилием перевожу дух.
— Угу.
— И зря. — Майк наклоняется ко мне. Пахнуло лесом. — Во-первых, ты выглядишь очень мило, — шепчет он. Мило? Все внутри превращается в манную кашу. — А во-вторых, тебе нечего волноваться, потому что Конрад любит все всем указывать. Он будет говорить тебе, что делать, очень-очень подробно.
— Правда?
Майк кивает.
— С головы до пяток. Абсурд, конечно.
Не абсурд, а просто супер! Напряжение в животе уходит; впервые с тех пор, как я очутилась на площадке, я могу более или менее нормально дышать. Все будет хорошо! Я улыбаюсь, наконец-то искренне.
Но недолго.
Конрад несется к площадке, сжимая в руке свежепроявленный «поляроид».
— Что вы натворили? — рявкает он и возмущенно тычет в меня пальцем.
— Вижу! Сейчас надену аксессуары и высушу! — Морис махает сумкой с замочком «язычком».
— Да нет, я не о том! Тащите стремянку! — кричит фотограф. Через минуту он стоит на перекладине и всматривается мне в лицо холодными, осуждающими глазами. А был такой теплый и доброжелательный… Потом щелкает ногтем по моим бровям. — Что вы здесь натворили?
Ой. Я переступаю с ноги на ногу.
— Винсент меня немножко подчистил.
— Немножко?! — Конрад мотает головой, словно вытряхивая мой идиотский ответ. — Морис, Винсента сюда, быстро!
Стилист разевает рот, закрывает его и бежит в гримерную, не выпуская из рук кучу пастельных сумочек всех форм, размеров и материалов.
— Ви-и-н-се-ент! — кричит он, волоча за собой золотистые ремешки.
Как такое может быть? Неужели Конрад так разозлился из-за бровей? Я гляжу на фотографа: а вдруг это все шутка, спектакль, разыгранный, чтобы визажист не расслаблялся? Может, и так, но я вижу только застывшие сердитые глаза.
— Я пришел, — говорит Винсент с видом, не выражающим никакой радости. — В чем дело?
— Вот это я и хочу узнать! — Конрад тычет пальцем мне в бровь. — Это что?
Щеки Винсента розовеют.
— Они выглядели очень старомодно, и я просто…
— Ты просто что?
— Подправил их, и все! — Визажист повышает тон, хотя его голос звучит не зло, а скорее испуганно. — Там не было формы!
Морис вставляет в розетку удлинитель.
— Эмили! Лицо сюда! — рычит Конрад.
Я вытягиваюсь по стойке смирно.
— Я знаю, что там не было формы! — продолжает он. — А здесь и здесь мне нравилось!
