Криспин Энтони Молверн, герцог Сейнт-Ормонд расхаживал взад-вперед по парадному вестибюлю своего загородного особняка Ормсби-Парк. Его беспокойство было связано не столько с задержавшимся приездом невесты, сколько с огромным желанием быть где угодно, только не здесь. Обидно в ясный летний день торчать дома, но ничего не поделаешь – пришлось встречать гостей.
В общем-то, поскольку все приехавшие были родней, от него не требовалось строгого соблюдения этикета. Почти все гости, радостно его поприветствовав, занялись своими делами, вполне довольные тем, что чувствовали себя как дома. Однако вдовствующая герцогиня настояла на том, чтобы он никуда не уходил и весь день встречал приезжавших. К его пущему огорчению, он увидел в конце аллеи карету, в которой, скорее всего, ехала мисс Пембертон с теткой, а это значит, что нельзя удалиться в бильярдную, где его поджидали кузен Гай и зять Хастингс. Он подавил раздражение, продолжая ходить взад и вперед. Мисс Пембертон еще можно выдержать, но вот у ее тети Кастерфилд нет ни капли чувства юмора. Она второй сезон повсюду сопровождала племянницу, и именно из-за нее он почти отказался от мысли сделать предложение мисс Пембертон. Леди Кастерфилд обладала жутким характером и ясно дала понять, что, несмотря на его высокий титул и богатство, он полностью заслуживает скандальной репутации повесы.
Нет сомнения в том, что за время светского сезона в Лондоне она не даст ему возможности получше познакомиться с мисс Пембертон. Черт! Он до сих пор мысленно называет ее мисс Пембертон, а не Амелией, хотя собирается сделать девушке предложение и уже говорил с ее отцом. Пора им называть друг друга по имени, правда, леди Кастерфилд, без сомнения, прикажет племяннице обращаться к нему “ваша милость” даже в постели.
Криспин услыхал шум подъехавшей кареты и, смирившись с неизбежным, вышел под портик парадного входа, чтобы встретить почетных гостей. Он прищурился, с интересом разглядывая пару взмыленных гнедых, которые не шли ни в какое сравнение с лошадьми яркой масти, так нравившимися лорду Кастерфилду. И уж точно эти лошади не были взяты напрокат. Он перевел взгляд на отличную серую кобылку и маленького валлийского мерина, привязанных позади фаэтона. Амелии следовало бы знать, что у него найдутся для нее хорошие верховые лошади! А зачем ей понадобился пони? Чтобы запрягать в тележку? Возможно, таковая пылится где-то на чердаке.
Лакей опустил ступеньки фаэтона, а Криспин изобразил радушную улыбку… и остолбенел, увидев, как вместо леди Кастерфилд появилась маленькая кудрявая девочка и, радостно улыбнувшись лакею, произнесла тоненьким голоском:
– Спасибо.
Ей лет пять, подумал ошеломленный Криспин – он привык к детям сестры и поэтому мог достаточно верно определить возраст ребенка.
За девочкой вышла… богиня. Это была очень высокая, элегантно одетая дама, несомненно ее мать: у обеих огромные, прозрачно-золотистые глаза, тонкие изогнутые брови, красивое лицо в обрамлении шелковистых каштановых локонов. Каких богов благодарить за такой подарок? Тут Криспин сообразил, что они, должно быть, перепутали имение. Но кто еще из соседей ожидает гостей?
Появление мисс Амелии Пембертон вывело его из заблуждения. Она с огромным удивлением уставилась на него.
– О! Ваша… ваша милость! Я никак не ожидала увидеть вас здесь!
Криспин чуть не рассмеялся от этого на редкость глупого замечания.
– Разве вы не знаете, что я здесь живу? – осведомился он.
Гневный взгляд, который бросила на него богиня, буквально пригвоздил его к месту. Он лихорадочно пытался вспомнить, какая из греческих богинь могла убивать взглядом. Кто бы это ни была, но она перевоплотилась в стоящую у дверей его дома даму. Глубоким, низким голосом, который тоже звучал божественно, она высокомерно сказала:
– Моя кузина имела в виду, что не ожидала того, что ваша милость украсит своим присутствием парадный подъезд.
Ему показалось, что он уже где-то слышал этот голос.
– О… е… а… Я только что встречал тетю и увидел вашу карету… поэтому решил подождать, – путаясь в словах, произнес Криспин.
Он был поражен собственной растерянностью. А богиню, судя по улыбке, позабавило его замешательство.
– Как чудесно и романтично подобное нетерпение, ваша милость.
Ее губы притягивали взгляд, и Криспину пришло вдруг на ум: а каковы они на вкус? Наверное сочные, как персики, и, конечно, сладкие и горячие.
Криспин ужаснулся подобным мыслям и взял себя в руки. Кто, черт возьми, эта женщина?
– Амелия, может быть, вы представите вашу компаньонку? – сказал он, сопровождая их в дом. – Я, разумеется, очень рад приветствовать вас обеих, хотя и ожидал увидеть леди Кастерфилд. – Он остановил взгляд на самой младшей из гостей, которая нетерпеливо поджидала старших, уже успев взбежать по лестнице. – Простите, – исправил он свою оплошность, – я рад приветствовать всех вас.
Амелия смутилась.
– Это… это моя кузина, ваша милость. Мама вам написала!
– Извините, Амелия, – вежливо заметил он, – но леди Пембертон написала моей маме, а не мне. Мне лишь было сказано, что вы приезжаете сегодня.
– Ох. – Амелия совсем растерялась. – Ну, это Тильда, я хочу сказать… леди Уинтер. Она моя кузина.
Криспин повернулся к леди Уинтер, и опять ему показалось, что он ее знает. Они точно встречались раньше! Он запомнил эти манящие карие глаза.
Она внимательно смотрела на него. Взгляд ясных глаз был спокойный, но явно вызывающий.
– Вдовствующая леди Уинтер, – уточнила она, но он все равно ничего не вспомнил, так как его мысли снова были заняты тем, насколько сладки ее губы.
Интересно, сумеет ли он удовлетворить свои плотские желания, учитывая то, что этот прием – исключительно семейный? Одинокая вдова и к тому же на редкость очаровательная… Это предполагает определенные возможности.
Господи! Он что, сошел с ума и серьезно думает о том, как соблазнить компаньонку Амелии? Он ведь уже представил себе, как она извивается под ним, как сплетаются их тела и раздаются тихие стоны от любовных ласк. Он отчаянно тряхнул головой и заставил себя произнести нормальным голосом:
– А это ваша дочь, леди Уинтер? – И ласково улыбнулся ребенку.
Девочка в ответ тоже улыбнулась.
– Я – Анти. А вон там, – она указала на пони, привязанного к фаэтону, – Генри. – И с гордостью пояснила: – Эта лошадка – моя.
Криспин вспомнил свою радость, когда у него появился собственный пони, и не замедлил с ответом:
– Она очень красивая и как раз подходит для юной леди. А она умеет прыгать?
Анти застеснялась.
– Она-то умеет, но мама говорит, что я еще маленькая. Но я скоро вырасту!
Очевидно, это предмет спора между мамой и дочкой, догадался Криспин и уклончиво – а с дамами только так и следует объясняться – заметил:
