Женщина наклонилась над ним и крепко поцеловала в губы.
— Я ответила на твой вопрос?
Джастин ухватил ее за волосы и оттянул назад.
— Не совсем, но я понял, что санкции дезактивированы.
Женщина победоносно улыбнулась и навалилась на него.
Телефон зазвонил не вовремя и Джастин вытащил руку, которой до этого ласкал грудь женщины.
— Алло? — Зло ответил он.
— Мистер Саймон?
Незнакомый голос казался приветливым, но сейчас Джастину было наплевать, даже если бы ему сообщили о вручении Пулитцеровской премии.
— Кто это?
— Вы по-прежнему хотите попасть в «Обитель Рая»?
Джастин спихнул недовольно ворчащую женщину и сел.
— Не то чтобы я стремился стать воспитанником, но разузнать все изнутри хотелось бы.
Голос на другом конце провода усмехнулся.
— Я жду Вас через тридцать минут в обозначенном месте.
Джастин посмотрел на свою спутницу, которая, надув губы, смотрела на него исподлобья.
— Через тридцать минут. — Подтвердил он в телефон.
Женщина соскочила с дивана, натянула блузку и, метнув яростный взгляд на мужчину:
— И ты еще спрашиваешь, почему я наложила эмбарго?!
Джастин вздохнул и посмотрел на нее щенячьими глазами.
— Пошел к черту! — Бросила женщина, захлопывая дверь.
Джастин специально опоздал на несколько минут, чтобы издалека понаблюдать за странным незнакомцем.
Это был невысокий мужчина, лысоватый, с седыми висками и тугим кошельком в руках. Он заказал черный кофе и тост с черничным джемом. Саймон поморщился. Сейчас что завтрак?
— Вы звонили мне? — Спросил Джастин, подойдя к его столику.
— Мистер Саймон? — Поднял на него глаза незнакомец.
Джастин кивнул.
— Присаживайтесь.
— Простите, но мама учила меня не обедать с незнакомцами.
Мужчина осклабился. Он отодвинул кофе и положил на стол кошелек.
— Сами посмотрите или мне показать?
Джастин сел напротив и медленно открыл кошелек. Внутри было баксов четыреста, немного мелких монет и три фотографии.
— Знакомые? — Спросил незнакомец сквозь жеманную улыбку.
Джастин разложил фотографии перед собой и стал внимательно их рассматривать.
Молодые люди, еще почти мальчики, рыжеволосые и как две капли воды похожие друг на друга.
— Кто они? — Поднял Джастин глаза на незнакомца.
— Первые воспитанники. Те немногие, кто смог выбраться из этого ада и остаться людьми.
Джастин покосился на проходящего мимо официанта. Казалось, что он попал в шпионский детектив.
— Я один из них. — Незнакомец показал пальцем на среднюю фотографию и натянуто улыбнулся.
Джастин потер лоб рукой и подозвал официанта.
— Принесите мне виски. Лучшего, что у вас есть.
9
Незнакомца звали Робин МакКларенс. Ему было пятьдесят три, хотя по виду, больше шестидесяти. От рыжих волос карминовым огнем горящих на фотографии не осталось и следа. Его братья умерли, а сам он долгое время жил заграницей. Он приехал в город полгода назад с целью написать историю своего детства, но так как всегда был никудышным писателем, решил нанять для этой цели профессионала.
— Мы попали в интернат, когда мне было семь, моему брату Джеффри одиннадцать, а Майклу девять. Это был первый заезд, и никто тогда еще не подозревал, во что это может вылиться.
Джастин достал свой блокнот с желтоватыми листами и открыл чистую страницу. Он нетерпеливо теребил карандаш в руках, выжидательно смотря на рассказчика.
— Мы попали в интернат после смерти родителей и раз уж тогда все детские дома в округе были переполнены, то оставался один вариант: новый интернат для детей от семи до восемнадцати, «Обитель Рая». Конечно, от него ждали сверхъестественного: лучших условий, новейших методик воспитания, прекрасных преподавателей. Но вскоре выяснилось, что правительство с большим энтузиазмом финансирует войну, чем образование, а в интернат стали посылать самых трудных подростков с надеждой на перевоспитание. Так что вся прекрасная идея была загублена на корню.
Робин отпил небольшой глоток кофе и посмотрел на Джастина. Тот невыразительно наблюдал за собеседником, лишь жестом предлагая продолжить.
— Честер сказал мне, что Вы лучший в своем деле. — Заметил Робин с сомнением.
— Ну, раз редактор сказал. — Саркастично ответил Джастин. — Продолжайте, пожалуйста.
МакКларенс допил одним глотком кофе и подозвал официанта повторить.
— Поймите, я не хочу, чтобы моя история показалась пересказом обывателя концлагеря. Это не было лагерем для пленных, это был воспитательный дом.
— Но в этом, видимо, и все дело. — Заметил Джастин.
Мужчина несмело посмотрел на него и кивнул.
— Вы начинаете понимать. Сначала-то все было нормально, во всяком случае, не хуже, чем в других подобных заведениях: строгий режим, который пытались нарушить при любом удобном случае; несправедливые наказания; экономия на всем, от одежды до обедов; разборки и конкуренция между разными подростковыми группами. Единственной глупостью тогда было только разделение на возрастные категории: мы с братьями оказались в разных бараках и нам, под страхом тягчайшего наказания, было запрещено общаться.
Кажется, что последнее заинтересовало Джастина. Он впервые за разговор внимательно посмотрел на мужчину напротив.
— Почему? — Спросил он.
Робин пожал плечами.
— Никто так толком и не знал. Все объяснялось пагубным воздействием старшего поколения на неполовозрелых младших товарищей, а также распространением инфантилизма при общении с младшими ребятами.
Джастин повел плечами, удивляясь изобретательности ума бюрократов, которые могли муху превратить в корову и доказать всем, что она с самого начала была таковой.
— Конечно, мы нарушали этот запрет, но каждый раз попадались. Я много раз отсидел в изоляторе только потому, что проводил время с братьями.
— В изоляторе? — Переспросил Джастин.
Мужчина усмехнулся.
— Странно, не так ли? Кажется, что я полжизни в тюрьме провел. Но там действительно был изолятор: особая камера без окон, сырая и холодная, как задница моржа, которая предназначалась для особенно непокорных. На самом деле, система наказаний в Обители настолько проста и в тоже время настолько изощренна, что китайская империя бы позавидовала.
Джастин прокашлялся. Он сделал большой глоток виски и снова закашлял.
