Майкл расхаживал у домашнего алтаря, в ярости потрясая кулаками.
«Мне почти удалось покончить с ними. Где я ошибся? Нет, ведьмам не избежать мести. Они за все заплатят».
Лоран, его старинный предок, быстро нашел бы ответ. Впрочем, и знал призрак больше, чем следовало: например, о том, что Деверо точно так же, как в тысяча шестьсот шестьдесят шестом, получили разнос от главы Верховного ковена, который стоял над всеми колдунами.
— Лоран, хозяин мой и повелитель, явитесь, молю вас! — произнес Майкл на безупречном средневековом французском и, видя, что ничего не происходит, добавил с еще большим почтением: — Je vous en prie[1]. Хотя бы ненадолго.
— Лучше со мной поговори, — фыркнул кто-то за спиной.
На колдуна глядело крохотное черное существо с плоской лягушачьей мордой, демонским рыльцем вместо носа и кривыми клыками, торчащими из-под тонких губ. Зеленые крокодильи глаза вращались как безумные.
— Где мой предок? — осторожно поинтересовался Майкл. Зачем сюда явилась эта тварь, было совершенно непонятно. Скорее всего, чтобы убить его.
— У меня есть сссекрет, — монотонно прошипело создание.
«Это же бес. Слыхал о них, но до сих пор не встречал. Возможно, Лоран прислал его вместо себя».
— Сссекрет! — Горбатое, невероятно безобразное существо потерло ладони. Каждый его палец заканчивался хрящевой пластинкой — толще ногтя и тоньше кости.
Бес поднял брови, вытаращил злобные продолговатые глаза и хвастливо выпалил:
— Я знаю о проклятии!
— Это о каком же? — требовательно спросил Майкл.
Тварь заверещала и запрыгала, как выжившая из ума белка.
— О проклятии твоих давних врагов!
— Каоров? — Колдун настороженно улыбнулся и уточнил на случай, если древнее имя ничего не говорило его собеседнику: — Катерсов?
— Конешшшно! — Бес подался вперед, словно хотел сообщить что-то крайне увлекательное. — Они не очень-то любят воду.
— Вот как? С чего бы? — Майклу начинала нравиться эта игра.
Существо оскалило зубы и произнесло театральным шепотом:
— Их топят. Твои предки наложили такое проклятие — утопление.
Мерзкая безумная тварь, похоже, понятия не имела, о чем говорит. Будь все так, Холли — не без помощи Майкла, конечно же, — погибла бы в океане еще три дня назад. Или в прошлом году вместе с родителями.
— Ты мне рассказываешь о том, как раньше узнавали, кто ведьма, а кто — нет, — разочарованно бросил колдун. — Не тонет — виновна, тонет — неви…
— Нет, нет, нет, — нетерпеливо замотал головой бес и поднял кверху чешуйчатый палец. — Топить-то их топят, только не всегда успешно. А вот те, кого они любят, тонут всегда. Таково проклятие дома Каоров. Наложенное, если мне позволено будет заметить, твоими предками.
Сказав это, он довольно оскалился, словно прикидывал, как половчее прыгнуть, чтобы содрать с колдуна лицо.
— А ведь верно.
— А ведь верно, — повторил бес.
«Уж теперь я развернусь».
Майкл просиял.
Франция, XIII век
— Ваша дочь, мадам, — произнес посланец Деверо, отсалютовал, преклонил колено и подал знак сопровождавшему его ливрейному лакею.
Слуга, по-петушиному разодетый в зеленые и красные цвета хозяйского дома, ухмыльнулся, открыл шкатулку черного дерева и перевернул ее кверху дном.
На ковер, бежавший через большой зал замка Каоров, посыпались кусочки костей и пепел. Останки единственного ребенка Катрины летели вниз медленно, будто пылинки, освещенные последними лучами заката. Голубые искры — эссенция ведьминской крови — вспыхивали на солнце, словно крохотные сапфиры или слезы самой Богини.
На резном деревянном троне, одетая в строгое траурное платье, с забранными под вуаль волосами сидела сама Катрина. Ни один мускул не дрогнул на лице верховной жрицы ковена Каоров, хотя материнское сердце разрывалось от боли. Она уже знала, что Изабо сгорела заживо, но вид пепла не мог не потрясти ее. И все же королеве и дочери королей не пристало показывать свои чувства. Члены семьи гибли постоянно: кто в сражениях и Крестовых походах, кто от рук дуэлянтов и убийц. Смерть часто гостила в доме, где обычным делом считалось пожертвовать кем-то из родственников ради общей цели.
Огромный сводчатый зал украшали щиты, мечи, пики, копья и боевые топоры, выложенные геометрическими фигурами; эти символы суровых нравов не оставляли места для произведений искусства. Каждый день, каждая прожитая секунда были для Каоров победой. Если бы не постоянная бдительность Катрины, необузданные колдуны из рода Деверо перебили бы всех членов ее семьи, а потом, наслаждаясь победой, обратили бы свои грозные силы против остального мира магии.
В приоткрытое окно виднелись дымящиеся руины замка Деверо — исход тщательно продуманной интриги, которую сплела Катрина, желая сжечь врагов в их постелях. Изабо стала частью этого плана: она предала наследника ковена колдунов, Жана, за которого ее выдали несколькими месяцами ранее.
«До этого бы не дошло, если бы они поделились секретом Черного огня, — подумала жрица со злостью. Последние крупицы праха упали на ковер. — Сами меня вынудили, и должны это понимать. Теперь мне, без сомнения, стоит ждать возмездия, неизбежного и жестокого».
— Ты насмехаешься над моим горем и полагаешь при этом, что сможешь выйти отсюда живым. Что заставляет тебя так думать?
— Честь, — просто ответил посланник Деверо.
— Чья честь?
— Я въехал во двор замка, держа в руках флаг перемирия. Герцог Робер, ваш муж, приказал не чинить мне препятствий, дабы его возлюбленная дочь смогла вернуться домой.
— Понимаю, — совершенно спокойно сказала Катрина, спустилась с помоста, где стоял трон, и подошла к стене с арсеналом. — И как всякий Деверо, ты предположил, что верить следует мужчине. Вот только верховная жрица этого ковена — я.
В напряженном голосе гостя возникли нотки сомнения.
— Робер обещал, что меня не тронут.
Не говоря ни слова, Катрина схватила боевой топор, обернулась, быстро оценила расстояние и метнула орудие.
Лезвие рассекло лицо посланника надвое. Верхняя половина черепа отлетела назад точно так же, как совсем недавно со шкатулки, в которой лежал прах Изабо, соскочила крышка. Окровавленное тело рухнуло на роскошный серебристо-черный ковер.
— Madame la reine![2]— ахнул слуга, тот самый, что вначале с ухмылкой разглядывал пепел.
Ему достался огненный шар. На лакее вспыхнули волосы, и он завизжал. Крик не стихал так долго, что Катрине в конце концов стало скучно, и она с достоинством истинной королевы покинула зал.
