Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
– Напиши Егору, – вдруг произнес дед.
Егор? Арсений напряг память: нет, это имя он слышал впервые.
– Нет, – решительно отказалась бабушка.
– Мы никогда его ни о чем не просили, – мягко проговорил дед.
– И не будем просить, – отрезала бабуля.
Ну ничего себе: какая она, оказывается, бывает стальная! Но кто он такой все-таки, этот Егор?
– Для себя не будем просить. А для Арсения можно, – возразил дедушка.
– Пускай поступает сам, – отчеканила бабуля, и тогда Сеня, наконец, догадался, что говорят они о его грядущем поступлении.
– Не поступит, – вздохнул дед, – МГУ блатной вуз, а журналистика – блатной факультет. Туда только своих берут. Или за взятку.
Сеня еле удержался от возмущенного фырка. А дед повторил:
– Так что не поступит он. И загремит в армию. Поэтому напиши, Танечка, ради Сеньки напиши…
* * *
Егор Ильич Капитонов не любил отказываться от своих привычек. Даже от глупых привычек, всегда уточняла жена.
Сама супруга привычки меняла с легкостью. Было модным носить «бабетту» – взбивала волосы под «бабетту», а потом, в соответствии с новыми веяниями, стригла их под каре. Галина Борисовна постоянно неслась на гребне волны – будто и не солидная дама, не жена ответственного работника, а приезжая студентка из райцентра. То на шпильках учится ходить, то макраме плетет, то вдруг новый бзик: проводит вечера в консерватории. Или окунается в вовсе экстравагантную моду: пытается освоить теннис.
Егор Ильич, человек мудрый, самодостаточный и влиятельный, над ее закидонами только посмеивался. Пусть ее развлекается, если перемены не затрагивают лично его. Галина, правда, иногда пыталась и мужа переучивать: то хлебцы (вместо нормального хлеба) пробовала вводить, то молочную диету. Но Капитонов быстро ставил зарвавшуюся жену на место. Точнее, даже и не ставил, а просто тихим голосом требовал черного хлеба, а утреннюю ряженку (вместо кофе) – выливал в унитаз.
Галине Борисовне приходилось покоряться. Конечно, временами она спорила, шумела и даже пыталась плакать. Но, в конце концов, все равно соглашалась с мужем.
Например, отпуск Егор Ильич всякий раз проводил в Сочи, в одноименном санатории Четвертого главного управления Минздрава. Так было и в этом, восемьдесят втором году, несмотря на то, что супруга с дочкой и внучкой укатили в Болгарию.
Днями он добросовестно принимал процедуры, на закате посещал пляж, вечерами – неспешно прогуливался по чистенькой набережной, поглядывал на хорошеньких курортниц, в меру баловался грузинскими винами.
Набережная в Сочи похорошела, и на каждом углу давили апельсиновый сок, прося за стаканчик тридцать копеек (Егор Ильич не сомневался, что в Болгарии, куда дезертировали его девочки, свежевыжатые соки стоят куда дороже).
– Какая заграница сравнится с нашим Сочи! – неизменно отвечал Капитонов жене: она регулярно звонила в его номер из Болгарии.
Но имелась у Егора Ильича еще одна причина, по которой он настоял именно на Сочи. Об этом он не сказал ни дочери, ни жене. Перед отъездом в Москву Капитонов собирался навестить Челышевых.
Письмо от Татьяны Дмитриевны пришло еще в мае. Письмо спокойное, сдержанное и достойное:
Южнороссийск нас кипением жизни не балует. Все ваши московские события видим только по телевизору. Однако, скучать особо некогда: Арсений не дает. Учится он, правда, хорошо, но хлопот с ним тоже хватает. То домой является заполночь: видите ли, девушки. То рыбалка его дурацкая… Он совсем захватил дедову моторку, выходит на ней в море в любую погоду. Вчера в шторм попал, вернулся весь мокрый. И не запретишь ведь: взрослый уже парень, на следующий год в институт поступать…
В конце письма Татьяна Челышева мягко пеняла Капитонову, что он совсем забыл старых друзей и приглашала его обязательно заехать к ним в гости:
Ты же своим привычкам не изменяешь, отдыхаешь по-прежнему в Сочи. Оттуда в Южнороссийск ходит «Комета», всего четыре часа в пути (для сравнения, на автобусе восемь!) Будем очень рады тебя видеть.
Ехать в Южнороссийск, город его романтической юности, Капитонову не хотелось.
Но Егор Ильич знал: Тане он отказать не может.
Арсений
Телеграмму принесли вечером.
Бабушка телеграмм боялась еще с сороковых лихих годов. Дрожащей рукой она развернула бланк и вскрикнула: «Егор приезжает! Завтра! Утром!»
Сеня скривился: только вчера они поспорили с дедом на фофан – внук утверждал, что московский буржуй настолько зажрался, что даже на письмо не удосужится ответить. Но поди ж ты: снизошел! И даже почтит их своим присутствием.
– Что ж он предупредил-то так поздно! – переживала бабуля. – И не убрано, и я испечь ничего не успею!
Немедленно произошла тотальная мобилизация. Деда бросили на чистку ковров, от Сени в ультимативной форме потребовали вылизать свою комнату. Сама бабушка терла пыль и вздыхала. Глаза у нее были грустные. Арсений милостиво предложил:
– Устала, бабуль? Давай я дотру.
– Нет-нет, Сенечка, все нормально…
Сеня обратился за разъяснениями к деду. Тот скривился:
– Я же говорил тебе, Егор Ильич у нас большой начальник. В Москве в пятикомнатной квартире живет в центре города. А мы тут, со своим свиным рылом…
Он широким жестом показал на привычный, родной интерьер: старый стол (щербинки скрывала скатерть), скрипучий секретер (дед то и дело менял шарниры на откидной дверце), протершийся ковер.
Сеня только пожал плечами. Подумаешь!
И вообще этот Капитонов ему заочно не нравился. Тоже мне, благодетель!
Чем, интересно, он может помочь? Экзаменационные билеты, что ли, достанет? Или денег даст на взятку?
…Но ни экзаменационных билетов, ни денег московский буржуй Сене не предложил.
Встреча старых друзей сложилась совсем по-другому.
Во-первых, буржуй вел себя скромно. Особенно в бабушкином присутствии. Даже можно сказать – смущенно. Сеня сам отпирал ему дверь и заметил: пока в коридоре он стоял один, столичный гость и грудь вперед выпячивал, и шею выгибал, словно индюк. Но стоило появиться бабушке, как Капитонов сразу поник, сдулся. Он покорно склонил голову, прикладываясь к ее ручке. В этот момент в коридор вышел и дед. И буржуй вздрогнул, когда дед шутливо сказал:
– О, Егор, да ты в своем репертуаре…
Сеня ждал, что Капитонов будет без перерыва хвастаться своим московским положением. Морщить нос на икру из «синеньких». Кривить морду на их вытертые ковры.
Но буржуй вел себя безупречно. С удовольствием прошелся по всей квартире. Похвалил дикий виноград на балконах и вид из окон. А скатертью с бабушкиной вышивкой восхищался так искренне, что пришлось ее скатывать и дарить ему. И небогатую еду лопал с аппетитом, все нахваливал вяленую ставридку. Сеня сидел смирно, больше помалкивал. Мучился с вилкой в левой руке и внимательно наблюдал за Капитоновым. Что-то странное было в этом буржуе, что-то очень странное…
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
