Я повернула ручку и вошла в комнату. Глаза, привыкшие к темноте, различили в тусклом сером свете, просачивающемся от заклеенного окна, очертания кровати и лежащегося в ней вампира.
— Стефан, — подошла ближе. — Стефан, проснись, — я осторожно потрясла вампира за плечо и, так и не заметив никаких признаков пробуждения, сделала как раз то, чего мне не следовало делать ни под каким предлогам — включила ночник.
Абсолютно-синяя, давно уже не живая кожа, приоткрытые синие же губы с поблескивающими длинными клыками и распахнутые во всю ширь кроваво-алые глаза и совершенно незаметными зрачками. И вокруг всего этого ужаса в полнейшем беспорядке лежат черные волосы, покрывая подушку и лицо мертвеца.
Я сделала судорожный шаг назад, потом еще и еще, дикий вопль, наконец, сорвался с моих губ и я пулей вылетела из комнаты и почти мгновенно оказалась в своей. Вот теперь-то я поняла, что такое страх животный, всепоглощающий, ничего не видящий на своем пути. Все что было до того, были только мелкие цветочки. Теперь же меня била крупная дрожь, голос сел, глаза застилала какая-то пелена. Я, как слепая, натыкалась на все подряд. Наконец, я споткнулась обо что-то увесистое и полетела на пол. Вставать сил не было, так что я отползла к стенке, подтянула к себе колени и обняла их руками. Зрение возвращалось, дрожь не проходила, на голос мне было как-то наплевать. Я бы не удивилась если бы он у меня совсем пропал. Так я не кричала никогда. Дверь рывком распахнулась, на пороге появился Стефан, я лишь слабо пискнула. Он был в одних пижамных штанах с растрепанными волосами, но уже вполне обычным для него цветом кожи, разве что чуть более серым. Писк привлек его внимание и в тот же миг он был уже около меня.
— Делия, — выдохнул он. Я даже внимания не обратила, что он впервые назвал меня по имени, лишь слабо дернулась в сторону от него, он тут же убрал протянутые руки и слегка отстранился. — Делия, я не… тебе не нужно меня бояться, я не сделаю тебе ничего плохого, я…
Тут он похоже заметил крупную дрожь и взгляд полный ужаса направленный даже не на него, а куда-то чуть в сторону.
— Делия…
Он стоял передо мной на коленях с опущенными вдоль тела руками и такой беспросветной тоской в глазах, что, если бы не абсолютное безразличие ко всему кроме страха, я бы, наверное, очень удивилась.
— Делия, ну скажи хоть что-нибудь! — неожиданно воскликнул он, и этот окрик вывел меня из ступора. Я перевела осмысленный взгляд на него и тут из глаз брызнули слезы и полились рекой, при всем своем желании унять бы их не получилось ни при каких условиях, да и желания особенно не было.
— Дели… — я почувствовала осторожное прикосновение к плечу и зарыдала в голос.
Не знаю, как так получилось, но скоро я уже благополучно рыдала на плече у вампира, а он бережно обнимал меня и что-то говорил. Я плакала, выпуская весь страх и боль последних дней, всю горечь и переживания. Когда поток слез исчерпал себя и судорожные всхлипывания постепенно стихли, я прислушалась к голосу вампира.
— Ты ведь знаешь, что я вампир, чего же ты испугалась? Зачем…
— Предупреждать же надо, — в последний раз всхлипнула я и отстранилась. — Откуда же я могла знать, что вампиры на день умирают?
— Не умирают, а просто перестают жить, а потом вновь оживают.
— Да какая разница, все равно заранее надо говорить.
— И как бы я это тебе сказал?
— Ну, уж как-нибудь, — хотя сама это себе не представляла. — Другие же как-то узнают.
— Другие сами становятся вампирами, — пробормотал Стефан и поспешно сменил тему. — А зачем ты вообще-то приходила?
— Да там тебе какую-то фигню срочную принесли. Я не знаю, насколько это уж так срочно, но написано было, что открыть сразу же после получения.
— Где? — Стефан снова стал сама сосредоточенность и спокойствие.
— Да у тебя на тумбочке остался конверт, когда я убежала, — я махнула рукой в сторону его комнаты.
Вампир быстро поднялся на ноги и направился к двери. Увидев сильные ожоги на спине, я непроизвольно вскрикнула, Стефан тут же обернулся.
— Что?
— А… на спине…
— Пустяки, сейчас пройдет, — ответил вампир на так и не заданный вопрос, и я увидела, что на коже груди, куда падал свет, тоже начал постепенно появляться ожог.
— Это ты так и сидел на солнце? — я поскорее встала и задернула шторы, закрывая окно, попутно щелкая выключателем ночника, так как в комнате разом стало темно.
Вампир ничего не ответил, да ответ был очевиден. Однако не успела я задать вопрос, как кожа на груди выровнялась и более уже ничего не напоминало об ожоге.
— Ты же мог сгореть.
— Только от прямых солнечных лучей.
— Так все равно же больно, — я обошла Стефана и заметила, что ожоги на спине тоже стали потихоньку заживать.
— Скажем так, наказание за глупость, — Стефан снова повернулся ко мне лицом.
— На тебе все так быстро заживает?
— У меня не самая быстрая регенерация. Извини, но мне нужно посмотреть письмо.
— Да, конечно, — кивнула я, Стефан исчез в коридоре, через пару минут он появился уже полностью одетым, с накинутым поверх длинным черным плащом с надвинутым на лицо капюшоном.
— Мне нужно срочно прибыть на работу, — сказал он. — Приду вечером.
Хлопнула входная дверь, а я так и осталась стоять посреди комнаты, переваривая поступившую информацию. Оказывается и вампиры вполне себе состоятельные личности относительно чувств, это просто мне такой вот сдержанный достался, которого пробил только душераздирающий визг. Я почувствовала боль в горле. Да, не стоило так орать, да и руки все еще слегка дрожат. Нужно пойти выпить горячего чая и успокоиться.
Ну, почему он мне сразу не сказал, я бы хоть не так испугалась? Хотя как бы он это сделала? Делия, ты знаешь, ты вот если зайдешь ко мне в комнату, ты не пугайся, а лучше свет не включай, понимаешь, вампиры немного не так спят, как люди, тебе это лучше не видеть. Бред сивой кобылы и тихий ужас! Я немедленно увидела новую картину. Синие вампир и вампирша лежат на красных простынях в мертвых объятьях друг друга. Жуть! Брр…
Стефан сидел на диване и пытался читать очередную книгу. Я же нахально включила верхний свет, забралась с ногами в кресло и нагло пялилась на него, что-то черкая в листке, лежащем на коленях. Интересно, почему я выбрала синий мелок? Стефан долго делал вид, что ему все фиолетово, потом вздохнул и сожалением признал, что для чтения книги слишком светло.
— Что ты делаешь?
— Ничего определенного, — честно ответила я, проводя еще одну тонкую синюю линию на листке, и снова придирчиво всмотрелась в его лицо.
— И для этого неопределенного, ты все время смотришь на меня будто я экспонат выставки?
— Извини, — повинилась я, немного поумерив пыл, но, не перестав рассматривать его совсем. — Просто не часто увидишь тебя при свете, все больше в полутьме.
