— Оставь в покое бедную девочку, Марио, завтра поговорите. — Энн поставила точку в дальнейших пререканиях.
Несмотря на то что им было о чем поговорить, Ники все же отправили спать, оставив все расспросы на завтра, — слишком уж разбитой она выглядела.
Не хватало еще получить сотрясение мозга и весь отпуск проваляться дома, думала девушка, укладываясь спать. И все из-за этого напыщенного фанфарона! Ники вспомнила его лицо, склоненное над ней, взволнованный голос, сильные руки, поднявшие ее как пушинку. Несомненно, это был самый привлекательный мужчина из всех, кого когда-либо видела Ники. Высокий, стройный, с широкими плечами, можно было не сомневаться, что ему под силу не только легко поднять Ники, но и пронести ее через весь город. Его удивительно черные глаза не давали девушке покоя, она никогда еще не видела абсолютно черных глаз, она манили, вводя в такой ступор, что не было ни сил, ни желания им сопротивляться.
Ники стала отгонять от себя эти мысли. Это уже синдром жертвы, подумала она, так похищенные и удерживаемые бандитами женщины влюбляются в своих мучителей, где-то я об этом читала. Боже, какая глупость! Спи и забудь этот ужасный день, приказала себе Ники.
Утром Ники проснулась от безумно знакомого и приятого запаха кофе. Преодолев все препятствия, он пробрался в спальню девушки и стал настойчиво звать ее. Ники встала, умылась, оделась и бодрым шагом пошла на кухню. Здесь она, к своему удивлению, застала Мэгги, энергично доедавшую завтрак. Заметив блуждающий по столу в поисках чего-нибудь еще взгляд подруги, Ники поскорей придвинула к себе тарелку с мясом и картошкой, заявив этим на нее свои права, и только потом стала пить кофе маленькими глотками и получать ни с чем не сравнимое удовольствие.
Родители Ники никогда не придерживались традиций относительно еды. Если завтрак, то почему только кофе и тост? А что, если хочется внушительного куска жареного мяса и гору картошки, ведь у здорового человека с самого утра хороший аппетит? Вот и сегодня завтрак скорее напоминал обед, девушек это нисколько не смутило, наоборот, они с радостью наслаждались вкусной и калорийной пищей, проблем ни с аппетитом, ни с лишним весом ни у кого не было.
Ну что еще надо для счастья? — подумала Ники. Вот чашка ароматного кофе, мамины булочки, солнце светит, и море шумит, ну как можно это все даже приблизительно сравнить с любовью к мужчине? Лично я ни за что не променяла бы хороший кусок отбивной с картошкой на мужчину. Вкусная еда доставляет мне совершенно естественное удовольствие, и я потом не жалею, что мне было хорошо, мне нисколько не стыдно за свои чувства, как это порой бывает с мужчинами. Отбивная никогда не скажет тебе: «Детка, прости, но я недостойна тебя, ты заслуживаешь большего, может быть, даже телятины под клюквенным соусом, а я всего лишь отбивная, конечно, мне было хорошо с тобой, но… такова жизнь, прощай!»
Ники пришла к выводу, что преимущество чревоугодия перед прелюбодеянием в том, что, если отбивная все же насолила тебе, ты можешь выкинуть ее в окно, а вот парня в окно вряд ли получится выкинуть, даже если желание сделать это достаточно велико.
Не понимаю Мэгги, она столько сил тратит на мужчин, когда могла бы это время посвятить себе, повысить свой интеллектуальный уровень, почитать хорошую книгу, сделать доброе дело. Хотя… о чем это я?
Ники взглянула на Мэгги. Подруга олицетворяла жажду жизни, страсть. Мэгги не смогла бы ни одной ночи уснуть с книжкой и без мужчины, Ники подозревала, что у Мэгги и не было ни разу такой возможности с тех пор, как она начала жить взрослой жизнью. А было это очень давно, Ники тогда еще даже ни разу не целовалась с парнем, но не потому, что не было желающих, а потому, что она, насмотревшись фильмов о любви и не имея никакого представления о том, что такое монтаж, думала, будто от одного поцелуя могут появиться дети. Когда она делилась своими опасениями с парнями, их как ветром сдувало, из чего Ники сделала вывод, что они просто боялись ответственности. С тех пор Ники относилась к мужчинам как к существам, живущим исключительно инстинктами и к тому же обделенным самым великим даром природы человечеству — интеллектом.
— Как спалось на новом месте, Мэгги? — спросила Ники.
— Я спала сном младенца, у меня никогда не было с этим проблем, даже если я спала не одна, — спокойно ответила подруга.
Отец Ники едва не подавился булочкой. Их, кстати, Энн пекла сама, и равных в этом ей не было ни в Америке, ни в Португалии.
— Па, тебе придется привыкнуть к чувству юмора Мэгги, она за словом в карман не полезет. — Ники попыталась перевести все в шутку, а сама пнула подругу ногой под столом.
Мэгги недоуменно посмотрела на Ники, как бы говоря: а в чем, собственно, дело? У самой же в глазах прыгали чертики.
— А ты не забыл о вчерашнем предложении показать мне новых лошадей? — спросила Ники отца.
— Конечно нет. Как позавтракаете, приходите, я вас там подожду; — ответил Марио и поднялся из-за стола. У него всегда было много дел с утра, как впрочем, и у любого фермера.
Ники съела свой завтрак и сидела как на иголках, ожидая, когда Мэгги закончит трапезу. Но та с завидным упорством просила то добавки, то еще чашечку кофе. Наконец Ники не выдержала:
— Мэгги, не боишься лопнуть? Поторопись, я хочу покататься на лошади.
— Слушай, если я не поем основательно, у меня не будет ни сил, ни желания знакомиться с горячими португальцами. Когда я голодна, не могу даже думать о мужчинах, — оправдывалась Мэгги.
— Вот это правильно, — поддержала ее Энн. — Да и местные мужчины не любят таких худышек, как Ники, им подавай роскошных девиц, у которых есть на что посмотреть.
— Ну этого добра у Мэгги предостаточно, и, кстати, не только для того, чтобы лишь посмотреть, — фыркнула Ники. — А я как-нибудь обойдусь без внимания местных мужчин, а то после знакомства с ними только голова болит.
— Ты это о чем? Что с вами случилось, не успели вы приехать? — заволновалась Энн.
— Ничего страшного, — заверила ее Мэгги. — Успокойтесь, ваша дочь может за себя постоять, даже когда этого не следует делать. Так что, вполне возможно, что перед нами потенциальная старая дева. Думаю, Ники, ты можешь организовать кружок «Долой лимузины с наших дорог!». Будете собираться с такими же агрессивно настроенными мужененавистницами, вешать на стены фотографии аристократов и кидать в них дротики.
— Ничего смешного, я уже сейчас практикую такой способ нервной разрядки, — спокойно парировала Ники.
Девушки пошли в свою комнату переодеться для прогулки. Ники надела кроссовки, джинсы, белую футболку и кепку. Мэгги оделась почти мгновенно — юбочка, длина которой наводила на мысль о том, что когда-то Мэгги пошла в ней в первый класс, и короткий топ, но, скорее всего, это была верхняя часть купальника, догадалась Ники.
— Лошади будут в восторге от твоего наряда, — уверила она подругу.
— А не для лошадей одеваюсь в отличие от тебя.
Марио отвел девушек на конюшню, где Ники увидела своего любимого гнедого жеребца Сантоса, которого отец приобрел на ярмарке три года назад. Это был огонь, а не жеребец, казалось, из его ноздрей вырывается пламя, он всегда стоял в стойле с таким нетерпением, фыркая и бросая свирепые взгляды, что было даже страшновато подходить к нему, но Ники это, конечно, не касалось. Ее привлекал в этом жеребце именно характер, пыл, жажда свободы, ветра, скорости, и, хотя отец каждый раз опасался за дочку, она все же выбирала каждый раз Сантоса для прогулки. Они вывели коня из стойла, отец оседлал его и вручил дочери уздечку.
