Коринна заговорила тоненьким, жалобным голосом, в бессильной злости сжав кулачки.
— Все это ужасно! — Она передернула плечиками. — Чья-то мать! Чей-то отец! Ты приехал, и мы совсем не знаем друг друга. Меня все это бесит. У меня никогда не было отца! А мне он был так нужен! — Она снова спрятала лицо в ладони.
Дан подошел и встал рядом, положил руку на голову сестры и погладил ее по волосам.
— Сестра, прости, что я тебя расстроил.
Узкие плечики, содрогающиеся от злых рыданий, постепенно перестали вздрагивать, девушка подняла голову и с любопытством посмотрела на Дана, а потом вдруг спросила обиженно, как маленькая девочка:
— А тебе-то какое дело?
Лицо Дана озарилось бесконечной нежностью, и он вдруг заулыбался.
— Сам не знаю, — признался он. — Но мне есть до тебя дело. Может, потому, что ты моя сестра. А может, ради отца, которому было не все равно.
В глазах девушки зажглось жадное любопытство.
— Правда? Ему было не все равно? Он думал о нас? Ведь я не виновата, что не знала его. А почему ему было не все равно, как ты думаешь?
— О, я знаю отца. Мне так хочется рассказать тебе о нем. Только... здесь мы не сможем поговорить! — Он окинул взглядом неуютную комнату, потом посмотрел на Коринну. — Мне нужно рассказать тебе об отце. Иди умойся и переоденься, а то у тебя какой-то дикий вид! Надень что-нибудь скромное, и пойдем погуляем в парке, например, и я тебе расскажу, какой у нас был отец!
Никто никогда не говорил Коринне, что у нее дикий вид. Она задохнулась от возмущения, гнев боролся в ней с желанием узнать, что брат хотел рассказать ей. Девушка медленно поднялась, кулачками вытирая слезы, подошла к зеркалу и минуту пристально смотрела на себя. Потом со слегка смущенной улыбкой повернулась к Дану.
— Правда, вид у меня ужасный, — призналась девушка, взяла пачку сигарет с ближайшего столика и протянула Дану. — Бери, — сказала она, стараясь говорить смело. — Мне всегда становится легче, когда я покурю.
Дан отрицательно покачал головой:
— Спасибо, я не курю!
Она недоверчиво уставилась на него:
— Не куришь? — и, быстро повернувшись, вышла.
В смущении юноша остался стоять у окна и глядеть на улицу, размышляя о том, вернется Коринна или нет. Она ведь ничего не сказала. Сколько ее ждать? Может, сейчас придет мать и выпроводит его? Или лучше самому уйти, не дожидаясь неприятностей?
Нет, он не может так поступить. Он обещал сестре, что они пойдут гулять. Надо подождать еще...
Он бы удивился, если бы знал, как спешила Коринна. Она, которая не привыкла ничего делать сама, даже не позвала служанку и, запершись, приводила себя в порядок. Ее служанка тоже, наверное, удивилась бы, увидев, как быстро и ловко Коринна смывает косметику. Наконец она была готова. Наверное, ее странный братец решит теперь, что она по-дурацки выглядит без косметики!
Девушка выбрала узкий городской костюм, самый простой из всего, что у нее было, — ярко-синий, с такого же цвета шляпкой и белым шарфом. Самой себе она сейчас казалась чуть ли не монахиней — до того скромный у нее был вид.
Кинув напоследок хмурый взгляд на отражение в зеркале, она медленно направилась в гостиную.
Глава 3
Брюс Карбери тем временем направлялся на собеседование, от которого во многом зависело его будущее. Он тревожился, что будет волноваться, лихорадочно обдумывать, что и как сказать августейшей особе, которая согласилась принять его и рассмотреть его кандидатуру на вакантное место в возглавляемом ею очень крупном концерне. Но пока он шагал по улице на встречу, мысли его, как ни странно, были далеко. Брюс думал об испытаниях, что предстоят Дану Баррону.
Бедный Дан! Такой отличный парень, подумать только — какое горе он пережил!
А его отец — благородный человек во всех отношениях, — и его жизнь была омрачена! Брюс считал, что это довольно сурово — давать сыну неслыханное поручение — ехать к матери после стольких лет разлуки и при таких обстоятельствах! Нелегкое испытание!
Может быть, он чего-то не понимал, но, судя по рассказу Дана, не мог взять в толк, в чем же состоит его сыновний долг перед женщиной, бросившей его еще в младенчестве.
Да еще эта сестра! Брюс считал, что Дану следовало бы держаться подальше от обеих и постараться вовсе забыть об их существовании. Что хорошего может из этого получиться? Может, отец дал сыну такое задание, чтобы как-то оправдать себя в его глазах?
В общем, тут крылась какая-то загадка. Но Брюс решил, что сегодня же вечером попытается добраться до истины. Он не знал, собирался ли Дан ехать к ним уже сегодня. Может, для начала он наведет справки, разузнает, где они живут. Тогда вечером, если Дан согласится все рассказать, Брюс постарается отговорить его от этой затеи. Ну какой смысл с ними знакомиться, если они окажутся бездушными эгоистками, похоже, все так и есть! Дан и его сестра с современными взглядами! Да она может его только опозорить! Нет, Дану лучше вообще с ними не связываться.
Конечно, будет нелегко убедить Дана, ведь он так чтит и уважает покойного отца, что готов исполнить любую его просьбу. Но можно попробовать сказать, например, так: его отец теперь, когда он на Небесах, не стал бы обременять сына подобным поручением. Наверное, это было просто проявление слабости старого, больного человека, предсмертное желание исстрадавшегося сердца.
Так что, подходя к офису, Брюс Карбери уже не сомневался в том, что Небеса послали его оберегать Дана и спасти друга от крайне сомнительного, общества его семейства.
Открывая тяжелую бронзовую дверь здания, с которым он связывал столько надежд, Брюс вдруг подумал о сестре Дана. Она должна быть моложе его и, разумеется, отчаянная современная девчонка — модница из модниц. Стыд и позор для такого человека, как Дан. Нет, нет, тысячу раз нет! Еще не поздно все поправить! У этой сестрицы наверняка все повадки светских львиц. Она курит, пьет, танцует до утра в ночных клубах. Да она всю кровь выпьет из такой наивной возвышенной натуры, как Дан! Нет, он выручит Дана из всех бед и несчастий, которые сулит ему знакомство с родственниками. Дан так светел и чист, и нельзя допустить, чтобы он испортил себе жизнь. Если понадобится, Брюс сам пойдет туда вместе с ним и придумает, как защитить его от дурного влияния. Даже если потребуется рисковать потерей места — он должен помочь другу.
Поднимаясь в лифте на пятнадцатый этаж, Брюс размышлял, как лучше всего убедить Дана нанести короткий визит семейству и немедленно возвращаться назад, на запад, к его работе — он выполнит свой долг, и этого вполне достаточно. Дан его самый любимый и близкий друг. И он ему поможет.
Тут кабина остановилась, и Брюсу стало уже не до Дана — пора было заняться собственными делами.
Примерно в это же время шел междугородний телефонный разговор между руководителями издательства, в котором трудился Дан последние два года, и известного издательского дома в Нью-Йорке.
