– А давай-ка я у тебя куплю эти колонки? Тебе ж они все равно уже не нужны без центра.
После этих слов у меня не осталось и сомнения: Серж был виновен на все сто. Глупый, наглый цыганенок полагал, что он хитрее всех.
– Нет уж, – отрезала я, – эти колонки мне дороги, как память от мамы. Извини, буду их беречь всю жизнь.
Затем я ему все свои подозрения высказала, мы разругались в пух и прах и расстались уже навсегда.
Так закончилась история моей первой любви – резко и быстро, как схватка во время родов. Вся моя жизнь – как роды. То схватит боль – и дыхание замирает, то отпустит – и я отдыхаю до поры до времени. И вот, расставшись с Сержем, я глубоко вздохнула с огромным облегчением и твердо пообещала отомстить ему, сучонку.
Месяц я обдумывала свой план мести. Нашла себе помощниц в этом нелегком деле – Галку и Светку, соседку. А придумали мы вот что. Надо было проникнуть в дом, где жил Серж, найти там мой музыкальный центр и забрать его обратно.
Дождавшись, когда на выходных Серегины родственники уехали в Тверь, мы перелезли через его забор в перчатках с масками на лицах – прямо как в кино показывают, – разбили кирпичом окно и залезли по очереди в дом. Я-то туда раньше частенько захаживала, поэтому все знала, где и на каком месте что лежит. Так что я сориентировалась быстро. Мы с девчонками сели за круглый стол на кухне, тихонечко переглянулись, и Светка произнесла:
– Не отступать и не сдаваться!
И мы бросились на поиски моего центра.
Ну и дурные же мы тогда были! Все-таки Серж нас всех перехитрил. Он уже давно реализовал свою добычу, и мы ни хрена не нашли. Тогда меня такая ярость охватила, что я просто начала все крушить на ходу.
Со стен полетели часы и картины, телек был разбит вдребезги, я опрокинула сервант, а из него звонко приземлился весь хрустальный набор бокалов и ваз. Но когда я обнаружила кастрюлю с супом, ей было найдено достойное применение. Супом я увлажнила кровать бывшего парня. О, как я ликовала, наслаждаясь местью! Часы я выбросила в форточку, и они попали прямо в сугроб. Из шифоньера я выбросила все лифчики и сыграла ими в футбол.
Довольная, я вернулась домой к бабуле, мы поужинали, и я сладко уснула.
А посреди ночи меня разбудил какой-то приятный гражданин и сказал:
– Вставай, красавица, одевайся! Мы поедем с тобой в отдел. У наших людей к тебе накопилось множество вопросов.
Внизу сидела моя бедная бабуля и плакала. На вопрос, где я была вчера вечером, я ответила, что гуляла в чужом городе. Но когда меня привезли на допрос и предоставили все доказательства, я поняла, что отпираться бесполезно, и во всем призналась. Несмотря на то, что я пыталась выгородить девчонок и всю вину взять на себя, ведь зачинщиком являлась именно я, менты все равно привлекли к делу и Галку, и Светку.
Зато потом было очень смешное заседание суда. Особенно веселился народ, когда тетя Фаина, женщина националистически настроенная, нас поливала за то, что мы, русские гадины, испортили ее часы, которые теперь ходят в обратную сторону, а все ее лифчики теперь от мороза сели на два размера и на нее теперь не налезают. И огромную часть бюстгальтеров, якобы, я похитила непонятно для каких целей. Тогда мой адвокат сказала:
– Для чего же моей субтильной подзащитной нужны такие большие размер? Разве что они ей на голову подойдут – вместо шапочки. Судья рассмеялась тоже и попросила продолжать по существу…
По окончанию заседания я получила свою первую в жизни судимость. Невероятно, но я, которая пыталась отстоять справедливость, сама была наказана по глупости…
Глава 5
Побег
У меня был хороший адвокат, и нам всем дали год условно, а мне лично еще и назначили штраф в размере семьсот пятьдесят рублей за то, что я была «локомотивом», то есть маленьким главарем банды.
Это было шоком для всех моих родных, так как сумма для нас была астрономическая, хоть нам ее и раскидали на три года.
Тогда же я себе пообещала, что никогда в жизни больше не буду воровать. «Да ну, херовое это дело. Прибыли никакой – одни убытки», – думалось мне.
С тех пор я была под домашним арестом. Это означало, что с утра я приходила в школу, там расписывалась о своем прибытии, а вечерами зафиксировать мое присутствие дома ко мне приходил молодой участковый, мужчина лет двадцати, только что отслуживший в армии. Он был красивый, вежливый, интеллигентный мент, что само по себе большая редкость в пределах Российской Федерации. Но я тогда не умела всего этого оценить – я была слишком молода.
Так, невзначай, он стал оставаться на чаепитие по вечерам, предлагая мне жвачки, которые я сама не могла купить.
Мои родные смотрели на него позитивно, поэтому не были против его долгих просиживаний у нас на кухне.
В конце концов, он признался мне в любви. Это было его первой и единственной ошибкой. Такие юные особы, как я, да еще и с непростым прошлым, как правило, отталкивают порядочных и искренних молодых людей. Может быть, если бы он так не торопил события, дал бы время мне повзрослеть, была бы совсем иная история.
Да, мои дорогие читатели, и книги не было бы.
А я мечтала совсем не об этом честном блюстителе порядка, совсем не о нем. Но с ним я впервые увидела по телевизору мою мечту. Мы вместе проводили вечера за просмотром фильмов. Возможно, выйди я за него замуж, как он предлагал, через три года (мне бы тогда исполнилось восемнадцать лет), мы бы так и просиживали все свои вечера у голубого экрана на диванчике, как два голубка. Наверное, я б родила ему сына и пошла бы учиться на судмедэксперта.
Но режиссер Тодоровский тогда уже снял на его беду фильм «Интердевочка», и эту кинокартину транслировал первый канал нашего телевидения… И в героине, которую так правдоподобно сыграла Яковлева, я и увидела себя. Саша был рядом, но я ему ничего не сказала.
Мои родные не оставляли меня, сироту. Тетя Лена официально оформила надо мной опекунство и получала на меня опекунское пособие, с него-то мы и выплачивали штраф. Но тем не менее родственники бессовестно эксплуатировали меня, заставляя выполнять непосильный для одного человека объем работы.
Я была у них как служанка. Каждый день, прежде чем покушать, я должна была натаскать воды, покормить кур, убраться дома, сходить в магазин и помыть за всеми посуду, да еще и подоить корову. Вечером очень хотелось гулять, но это было невозможно; только мент Саша иногда выводил меня на прогулку, я отдыхала от своих принудительных работ, он покупал мне сладости и дарил те ценные минуты свободы, которых так не хватало мне, вольной от природы цыганской девочке. Конечно, добрую половину этих дел я привыкла совершать и при маме, но это было для мамы, для детей и совершенно добровольно, к тому же, в этом была крайняя необходимость.
Без меня бы все встало, а самое главное – дети, которых жалко, и мама, которую тоже я любила и жалела. А здесь, в семье моих родственников, я чувствовала себя чужой среди своих… Что бы я не сделала, все было им не так. Я всегда была плохой. И еще меня всегда удивляло, почему в моей тетке столько яду. Теперь я думаю, она завидовала маме, ее проворности, храбрости и везению. А то, что мама была просто страстным, активным человеком, – этого она не принимала во внимание. Но была и еще одна причина, о которой пока никто не знал, даже я.
