— Вставай, — негромко, но повелительно скомандовал тот, что был справа.
По-видимому, он был главный у всей этой кампании. Одновременно я почувствовал как с левой стороны стал царапать мой бок нож. После того, как в дело пошел нож, я уже не сомневался, что меня собираются убить. Я оглядел диспозицию, но ничего хорошего для себя не увидел; кавказцы окружили меня так плотно, что не оставили никакой лазейки для отступления. И все же я не собирался без сопротивления отдавать себя, словно жертвенный баран, на заклание, как никак я все же офицер, ну бывший. И все же даже бывшему офицеру не гоже мне сдаваться без боя.
Я встал, затем резко опустился вниз, схватившись за колено и состроив болевую гримасу. Кавказцы, удивленные моим поведением, молча наблюдали мной. Это мне и было надо. Внезапно я схватил их предводителя за ногу и резко дернул на себя. Тот упал. Я выпрямился и ударом кулаком в скулу отбросил другого. Третий отлетел от меня, наткнувшись на мою ступню, которая врезалась ему в грудь. Теперь мне казалось, что я добился своей цели, проложил себе дорогу для бегства. Но в это самое мгновение сзади на меня набросился противник, я попытался его сбросить со своей спины, но он оказался очень сильным. Несколько секунд мы безрезультатно боролись, но затем на меня налетели еще двое. Общими усилиями они повалили меня на землю и сдавили горло. Еще одно движение с их стороны и у был бы просто задушен.
Надо мной наклонился их предводитель; после падения его светлые дорогие брюки были испещрены черными полосами и пятнами. Я видел, что эта грязь на одежде приводит его буквально в бешенство. Несколько мгновений он смотрел мне в лицо, затем плюнул и больно ударил острым носком своих щтиблет по моей коленной чашечке.
Бить он умел, и я не смог сдержать стон.
— Заткнись, ублюдок, — прошипел он. — Иначе тебе будет очень плохо. Тащите его в машину, — сказал он своим подручным.
Машины ждала кавказцев совсем рядом. Они втащили меня в одну из них, бросили, словно авоську, на заднее сиденье, плотно зажав меня своими крепкими телами с двух сторон так что я практически не мог пошевелиться.
Предводитель банды кавказцев сидел на переднем сиденье. То и дело он посматривал в зеркальце заднего вида, в котором отражалась моя помятая в схватке физиономия.
— Ну как там в зоне, говорят там не так уж и плохо, — проговорил он, оборачиваясь ко мне и издевательски улыбаясь. — Ты в этом совсем скоро сможешь убедиться; то, что тебя ждет, тебе покажется адом по сравнению с тем, где ты недавно был. Готовься. Мы все знаем про то, как ты убивал наших ребят. Теперь твой черед. Как у вас говорят: долг платежом красен. Кстати, ты меня не помнишь?
— Нет, — выдавил я из себя.
— А я тебя помню. Документы ты однажды у меня проверял, я тогда из окруженного вами селения выходил. Под местного жителя нарядился, пистолет бросил. Ты поверил.
— Жаль.
— Что поделать, за ошибки надо платить. Ты тогда не убил, тебя сейчас убьют. Таков закон.
Я отвернулся от горца и закрыл глаза; поддерживать светскую беседу по пути на казнь было свыше моих сил. Но такое мое невежливое поведение кавказцу не понравилось. Он ударил меня кулаком в зубы. Из разбитой губы закапала на рубашку и брюки кровь.
— Не отворачивайся, когда я с тобой говорю, — злобно прошипел кавказец. — А тебе известно, что ты убил моего друга. Я расспрашивал тех, кто там был, они говорят: пристрелил самолично.
— Когда это было? — спросил я.
— В Высокогорном, помнишь.
— Я тогда многих ваших убил, больно вас было там много и прямо лезли на мой пулемет. Потом мы выяснили, что все накачались наркотиками.
— Зато ты ничего не потребляешь, уйдешь на тот свет при полном сознании. Думаешь так оно легче?
— Туда не пробовал еще уходить, не знаю.
— Ничего, испытаешь по полной программе, я тебе это обещаю. А мое слово твердое, тебе всякий подтвердит.
Вылив накопившуюся на меня злость, кавказец отвернулся и стал смотреть вперед. Я тоже бросил взгляд в окно. Пока мы мило беседовали, автомобиль вырвался из узких уличных протоков и сейчас мчался на большой скорости по катку кольцевой дороге. Что же, констатировал я, они поступают правильно, завезут меня в какое-нибудь тихое местечко, прикончат, зароют. Таким образом я могу пролежать не найденным лет сто. Стоило ли ради такого конца выходить из заключения; по крайней мере там я был в безопасности.
Каким-либо образом изменить ситуацию я не мог, меня продолжали крепко держать с обеих сторон. И мне ничего не оставалось делать, как только покориться своей несчастной судьбе и достойно встретить свой конец. Я неоднократно смотрел смерти в лицо, посмотрю снова, в последний раз. Когда-то же должен он наступить.
Уже начало темнеть. Я не знал, куда мы мчимся, так эти места мне были незнакомы. Автомобиль съехал с главной магистрали и теперь он мчался по узкой асфальтовой тропинке. Я заметил, что вдали находится лесной массив. Не он ли является конечной точкой этой поездки?
Я снова и снова думал о том, что у меня в жизни осталось последнее дело — достойно принять смерть, не дать насладиться этим бандитам картиной моего унижения. У меня не было ни малейшего желания проявлять геройство, но в ситуации, когда нет выбора, лучше вести себя как подобает мужчине.
Я не ошибся, мы в самом деле приближались к лесу. Он был виден все яснее. Судя по всему это большой лесной массив, надежно спрятать в нем тело не представляло большого труда.
Машина остановилась на опушке. Меня вытолкнули из нее и повели в лес. Два кавказца держали меня за руки, еще двое шли рядом с пистолетом наготове. Их предводитель двигался впереди, указывая путь.
Впрочем, он оказался совсем недолгим, мы углубились в лес всего метров на двести. Предводитель остановился и все остановились в след за ним.
Он приблизился ко мне.
— Вот здесь ты и закончишь свои поганые дни, — сказал он мне. Его пистолет уткнулся мне в живот. — Как тебе тут, нравится?
Место было красивое, нас окружали стройные, как гимнастки, сосны. Но что я мог ему ответить? Поэтому я молчал. Но мое молчание приводило его в ярость.
— Запомни, шакал: если я тебя спрашиваю о чем-либо, ты обязан немедленно отвечать. Говори, собака, нравится тебе это место?
— Нравится, — выдавил я себя.
— Я тебя застрелю так, что ты будешь долго мучится, истекать кровью, медленно слабеть. Ты будешь чувствовать, как жизнь покидает твое тело, каплей за каплей. Но ты никого не сумеешь позвать на помощь, так как руки твои будут связаны, а во рту — кляп. Вот что тебе предстоит в ближайшие минуты. На колени! — вдруг закричал он.
Так как я не выказал желание выполнить приказание, два держащих меня кавказца силой поставили меня на колени.
— А теперь молись, — сказал их предводитель. Его пистолет снова уперся в мой живот.
