Почему-то был уверен, что у нее окажется жеманный голосок привыкшей к мужскому вниманию фифки, ан нет – жесткий, прагматичный, как у современной бизнес-леди.
– Я из журнала «Мадам Баттерфляй», – выдаю соловьиную трель. – Надеюсь, вы позволите взять у вас интервью, как у одной из самых обаятельных женщин города?
– Что-то не слыхала о таком журнале.
– Мы как раз делаем пилотный номер. Это издание о нашем городском бомонде и, прежде всего, о женщинах, которые составляют его гордость. Редактор даже намерен поместить ваше фото на обложке. Но если вы не желаете…
Она хмыкает, на секунду задумывается и соглашается: завтра в полдень, в спортивно-развлекательном комплексе на Котовского.
Что за дьявольщина! Уже второй раз – за короткое время – возникает на моем пути спортивный центр, в котором когда-то хозяйничал Серый. Словно богатеям негде оттянуться, как только здесь, на окраине, рядом с безмолвным лесом. Или судьба вновь подбрасывает мне подсказку, как бывало прежде?
* * *
День начинался уныло. Полусонно вставало сияюще-мутное солнце. Неспешно, словно бы нехотя опускался снежок. К одиннадцати этот ленивый снегопад как отрезало. Небо очистилось и заголубело.
Сейчас двенадцать. Дымные акварельные облака. Пропархивают редкие снежинки. Вдоль дороги – барашки барханов первозданного снега.
Домчавшись до цели, ставлю «копейку» на прикол и захожу в вестибюль спортивного центра, который сейчас почти безлюден – если не считать двух девчонок-администраторш. Плюхаюсь на упругий диван и покорно смыкаю веки, намереваясь ждать долго и упорно. Но вдова оказывается особой почти пунктуальной: опаздывает всего на девять минут, что для женщины, к тому же небедной, вообще опозданием не считается.
Ее появление предваряет звероподобный телохранитель, который спрашивает меня грубо и прямо:
– Это вы из журнала?
Получив утвердительный ответ, лаконично просит подняться, профессионально обхлопывает всю мою тушку и с вежливостью железного лома разрешает вернуться на место.
Только теперь появляется она, решительно постукивая каблучками высоких черных замшевых сапожек. Белая норковая шубка расстегнута, длинное тело в черном коротком платьице профессионально изгибается. До чего хороша чертовка! Впрочем, мордочка не в моем вкусе. Типичное рыльце манекенщицы, загорелое – результат благотворного действия солярия – и бездушное, с надутыми, как шина, губками.
Усаживается рядом, обдав волной острых французских ароматов. Накачалась на тренажерах, помылась в душике, опрыскалась парижскими духами и готова к интервью. Чем не жизнь!
Хмурит лобик, еле заметный под гривой русых волос, и, поиграв унизанными перстнями пальчиками, предлагает задавать вопросы.
Вытаскиваю диктофончик.
Повествует она охотно, сентиментальничая и мусоля детали. О том, как появилась на свет на Дальнем Востоке, в семье военного, как впятером – родители и трое детишек – мотались по огромной стране. Отец менял гарнизоны, она – школы. Окончил службу папаша в маленьком городке, где и осел навек, а она отправилась за высшим образованием в наш мегаполис. В институт не поступила, срезалась на математике, но добрые люди присоветовали обратиться в модельное агентство, дескать, там ей самое место.
Наконец речь заходит о ее знаменательной встрече с Царем. И тут энтузиазм очаровательной вдовушки гаснет, как пламя на ветру: дыма навалом и никаких конкретных фактов. Впрочем, на подробностях я не настаиваю, изредка задаю наводящие вопросы, исподволь подводя к смерти Царя, – и легонько пробую пальчиком. Она тотчас вскидывает бровки:
– А вы из того ли журнала, молодой человек?
Оставив вопросы (подождут), пробую поймать ее на грубую лесть – хавает (и с превеликим удовольствием). Холодные глазки обретают выражение загадочное и игривое. Окидывает меня оценивающим взглядом. Уж не клюнула ли всерьез? А, где наша не пропадала! Перехожу в контрнаступление:
– Не продолжить ли нам знакомство в другом месте?
– И где же? – интересуется кокетливо.
– В ресторане, например.
– А у вас, молодой человек, денег-то хватит заплатить за меня? – зло насмешничает она. И добавляет, помягчев: – Сегодня в семь, в моем коттедже. Записывайте адрес…
Обедаю дома. Гаврош (у нее выходной) кормит меня до отвала. А славно в своей берлоге, ребята, даже если она – махонький закуток в десяток «квадратов»! Можно растянуться на раскладном диване, который к ночи превращается в ложе, закинуть руки за голову и блаженствовать. Со стороны соседей-пьянчуг не слышно ни звука, то ли умотали куда, то ли захорошели.
Капельку передохнув, одеваюсь. На вопрос Гавроша «когда вернусь?» отвечаю неопределенно и отчаливаю.
Пока добираюсь до Яблоневого, голубовато-синий мир гаснет, насыщается темнотой, и фары встречных машин как будто горят ярче. Когда въезжаю в деревушку, кажется, что наступила ночь.
Как оно и полагается по статусу, «дворец» Царя, слегка напоминающий средневековый замок (башенки и шпили), куда внушительнее принцевых «палат». Над ним мерцает звезда. Остренькая, как граненый лучик света, она всегда видна на западе, и почему-то рядом с ней никаких других звездочек не обнаруживается. Одиночка, как я.
После короткой процедуры попадаю внутрь коттеджа. Выдрессированная девчоночка (должно быть, горничная) ведет меня из зала в зал, и моя башка начинает слегка кружиться от мелькания громадных картин в позолоченном багете, статуй, шпалер, рыцарских доспехов, звериных голов и прочих диковин. Впечатление такое, словно и впрямь угодил в старинный замок, и сейчас выйдет сам хозяин в накинутом на плечи струящемся алом плаще… Наконец оказываемся в небольшом помещении, предназначенном, скорее всего, для отдыха и мечтаний. Оно увешано гобеленами, на которых вытканы дамы и кавалеры жеманного 18 века, занимающиеся охотой и галантным флиртом.
Здесь теплятся свечи. Вдовица, вся в черном, эффектно восседает на небольшом канапе. Ласково кивает мне, одновременно непринужденным жестом отпуская девчонку, и та испаряется, будто и не было.
Собираюсь расположиться на ближайшем сиденье, но она указывает на местечко рядом с собой. Пристраиваюсь. В канделябре крошечными копьями подрагивают язычки пламени. Серебряный кудрявый голыш, известный под кликухами Амур, Эрот и Купидон, хоть сейчас (если судить по хитрой проказливой рожице) готов влепить в меня одну из своих стрелочек.
Воркуем, несем фантастический вздор, смеемся, и мне даже кажется, что я немножко влюблен, или это вино так кружит голову? При свечах личико вдовы женственно и романтично. Она собственноручно кормит меня засахаренными фруктами, держа их в тонких пальчиках и отставив мизинчик.
– Ты мне сразу жутко понравился. – Она приподнимает бровки, словно сама себе удивляясь. – В тебе есть что-то такое… рыцарское, – подбирает она, наконец, слово, соответствующее обстановке. – По-моему, ни одна женщина просто не сможет устоять… И я…
