Перед Юрием предстали глаза болеющего Алешки. Безрезультатные скитания по многочисленным инстанциям, унижения, вид безнадежно больного сына — все это оставило в сознании только одну мысль — как помочь своему ребенку, умирающему на глазах. Он устал от собственной беспомощности, и вот, кажется, ответ на его вопрос…
— Я согласен.
РОССИЯ. НОВОСИБИРСК
— Все в порядке? — дымя сигаретой, спросил вихрастого паренька Сергей Луницкий.
— Полный ажур, шеф. Все десять ящиков загрузили в багажный вагон. Аккуратненько сложили штабелем.
— Вот и ладушки. — Луницкий отшвырнул окурок и сунул руки в карманы плаща. — Пошли, скоро подадут состав на посадку.
Двое мужчин покинули техническую территорию вокзала и не спеша двинулись в сторону перрона, где среди живой массы отъезжающих небольшим островком выглядела группа крепко сложенных парней.
Луницкий прошел, даже не взглянув на них, будто мимо пустого места. Парни отреагировали аналогично, хотя друг друга знали хорошо. Сергей был их руководителем, шефом, и не только их — в общей массе людей затерялось несколько групп, еще две добирались к назначенному месту самостоятельно. Все они были одной боевой единицей, отрядом вышколенных профессионалов. Хотя большинство в армии не служило.
Наконец подали состав, толпа загудела, как растревоженный улей. К вагонам хлынули отъезжающие, гремя тележками с поклажей, чемоданами и большими цветными кульками.
Когда основная масса пассажиров забилась в утробу грязно-зеленых вагонов, Луницкий вытащил из кармана продолговатый листок железнодорожного билета и не спеша подошел к молодой проводнице.
— Третье купе, — произнесла девушка и почему-то зарделась.
В купе было пусто, прохладно и пахло влажным постельным бельем. Сняв плащ и повесив его на крючок вешалки, Сергей опустился на нижнюю полку. Вслед за ним ввалился вихрастый парень.
— Поедем как короли, шеф? — восторженно произнес вихрастый.
— Нишкни, Щегол, сядь и не отсвечивай, — буркнул Луницкий. Его раздражал верный Санчо Панса, но при всей своей безалаберности Щегол был исполнительным и пунктуальным. Вот и сейчас, услышав его грозный рык, ординарец сел на противоположную полку и молча стал созерцать своего начальника.
— Провожающих просим покинуть вагон, — голос проводницы пронесся по коридору. — Граждане пассажиры, приготовьте билеты и деньги за постель.
Наконец поезд дернулся и медленно поплыл, постепенно набирая скорость. За окном замелькали городские постройки, деревья, бетонные опоры линий электропередачи. Постепенно движение по вагону прекратилось, пассажиры расселись по своим местам в ожидании обхода проводницы.
Через несколько минут в купе ввалилась необъятная тетка в синей униформе, с билетной сумкой из потертого дерматина, похожей на детскую кассу для азбуки. Забрав билеты и деньги, женщина, тяжело переваливаясь с боку на бок, выбралась в коридор.
Щегол что-то сострил, но Сергей его не слышал. За окном быстро смеркалось, силуэты деревьев исчезали, растворяясь в темноте. В черном экране окна теперь отражалось купе с пассажирами. Увидев свое лицо, Луницкий непроизвольно коснулся глубокого шрама над левым виском. Память о трех днях, проведенных в СИЗО…
Военная карьера началась для выпускника Ленинградского общевойскового командного училища Сергея Луницкого блестяще. Как отличник, он получил распределение в группу войск, дислоцированных на территории ГДР. Службу любил беззаветно, она ему заменяла дом и семью, друзей и личную жизнь. Сутки напролет он пропадал в казарме, на плацу, на стрельбище. Начальство это видело и ценило. В двадцать пять Сергей был уже капитаном, начальником штаба батальона, подумывал о поступлении в академию. Но все рухнуло в одночасье. Войска стали выводить из Восточной Европы, бросая их на бескрайних просторах тогда еще Советского Союза.
Палаточный городок в промозглой (зимой) казахской степи не лучшее место для службы, особенно когда настроение личного состава близко к анархии. И главное, всему командному составу было на это плевать. Год Луницкий боролся за возрождение батальона как боевой единицы, потом устал, написал рапорт об увольнении и уехал на родину. Но без службы он не представлял себе жизни. В ОМОН его взяли с руками и ногами. Чтобы доказать свой профессионализм, Сергей еще более рьяно, чем в армии, взялся за подготовку личного состава. Через год стал заместителем командира батальона, в ближайшем будущем ожидал присвоения звания майора. Но друзей завести так и не смог, большинство офицеров считали его „тупорылым солдафоном“ и карьеристом…
Сергей поморщился, вспомнив бывших коллег. В ОМОНе он так и не стал своим, за что и поплатился…
Июль — самый жаркий месяц года, лучшее время для отпуска, но служба есть служба, кому-то ведь надо охранять мирный быт трудового народа. Капитан Луницкий колесил по городу во главе патрульной группы. День как день, обычная рутинная работа, даже вызов в ресторан „Южная Паль¬мира“, где разгорелась драка среди посетителей, не произвел на капитана впечатления.
Когда омоновский „УАЗ“ въехал на набережную, драка была в самом разгаре. Со звоном разлетались огромные витринные стекла, с треском ломалась мебель, и все это проходило под аккомпанемент женского визга. Несколько патрульных милиционеров пытались навести порядок, бросаясь в толпу дерущихся, но через несколько секунд озверевшая толпа вышвыривала их обратно.
Для бойцов ОМОНа это была родная стихия. Они быстро восстановили порядок, выстроив еще недавних непримиримых врагов в цепь подпирать стенку, широко расставив руки и ноги. Самых буйных, предварительно „вырубив“, заковали в наручники. Вроде полная идиллия, если бы не плюгавенький мужичонка в заблеванном костюме. Громко ругаясь и резко жестикулируя, он выкрикивал:
— Свиньи грязные, мусора поганые. Вы еще не знаете, с кем связались, я — вице-мэр, да я вас всех в бараний рог!
Сергей с презрением смотрел на разбушевавшегося чиновника. По информации администратора, именно он был инициатором драки. Когда к ресторану подъехала серая коробка „хмелеуборочника“, подхватил визжащего недомерка за шиворот и зашвырнул в „обезьянник“, полагая, что в медвытрезвителе „заместителю мэра“ мозги прочистят. Но он снова ошибся.
Сдав утром дежурство, капитан Луницкий приехал домой, где его арестовали сотрудники уголовного розыска. Без предъявления обвинения он был доставлен в СИЗО. В тесной вонючей камере капитана встретила толпа разъяренных урок, они уже знали, что за „птичка“ к ним залетела. Силы и мастерства Сергею хватило на минуту, потом на него обрушился град ударов, сознание померкло…
Пришел он в себя на больничной койке в тюремном лазарете, рядом умирал старый уголовный безнадега. Старик, высушенный раком, похожий на живой скелет, отнесся к милиционеру с сочувствием и, выслушав его историю, шамкая беззубым ртом, произнес:
— Дурачок, начитался газет, решил, что теперь мир изменился. Изменилась только вывеска, а все осталось, как и было раньше, если не стало хуже. Те, кто раньше сидел по тюрьмам, вырвались на свободу, нахапали денег кто сколько смог. Только деньги дают тебе что хочешь, свободу или власть.
