– Откроешь, когда поймешь, что жизнь невыносима.
– Откуда он знал, что моя жизнь будет невыносимой? – спросила Луиза, проведя рукой по крышке одного из сундуков. Улыбнулась. – Три года я живу здесь и смотрю на три сундука, в которых хранится нечто, предназначенное для меня. А вчера я тоже назвала цифру три, попросив Ферстеля немного подождать. Выходит, что цифра три для меня магическая. Считаю до трех и открываю один из сундуков, наугад…
Внутри сундука лежало белое ажурное кружево Вотивкирхе. На фоне мореного дуба оно было похоже на снег на вершине гор. Воспоминание о горах и снеге здесь в жаркой Луизиане заставило Луизу расплакаться. Ей захотелось домой еще сильнее, чем прежде. Она готова была броситься вплавь через океан, лишь бы добраться до родных мест.
Луиза опустилась на колени, уткнулась лицом в кружева. Что-то кольнуло ее в щеку. Она подняла голову, потрогала рукой ткань, нашла письмо отца. Обрадовалась. Напутствия, наставления, утешения сейчас ей были нужнее всего. Луиза поцеловала конверт, встала с колен.
– Какое счастье, что я нашла ваше послание тогда, когда больше всего в нем нуждаюсь, – сказала она.
Села в кресло, развернула лист, улыбнулась, глядя на ровный почерк отца. Она всегда восхищалась его способностью красиво писать, старалась подражать, но не смогла добиться такой каллиграфической четкости. А вот в танцах Луиза преуспела. Но, кому нужны ее способности теперь?
Луиза вздохнула, углубилась в чтение.
– Дорогая моя девочка, если ты читаешь это письмо, значит тебе очень-очень плохо, невыносимо… Так бывает в семейной жизни. Хотя, о чем это я? Так бывает, когда люди женятся по любви. А ты, моя милая, принесла себя в жертву. Правда, отчасти это был и твой выбор. Ты верила в сказку, в чудо… Увы. Ты уже поняла, что чудеса, к сожалению, заканчиваются, и не у всех сказок бывает счастливый финал. Но огорчаться не нужно. Жизнь полна испытаний, за которыми следуют награды. Будь твердой и мужественной. Только тот, кто не свернет с пути, не сдастся, а пройдет через все преграды и не побоится спуститься в долину смерти, станет победителем…
– Откуда отец узнал про смерть? – спросила Луиза, оторвавшись от письма. Щеки покрыла краска стыда. – Когда я спускалась к Миссисипи, мне показалось, что я иду в долину смерти, и передо мной вовсе не вода, а черная земля, из которой торчат костлявые руки. Они манят меня и поют о вечной любви. Мне не было страшно. Мне хотелось узнать, насколько прекрасно то, о чем они поют. Я шла на их зов. Но упасть лицом вниз, как они меня просили, мне не дал Хорхе, наш управляющий. Он схватил меня за руку, вырвал из объятий смерти. Хорхе спас меня. Можно ли назвать это моей маленькой победой? Думаю, да, потому что я поняла, как прекрасна жизнь…
Луиза улыбнулась, продолжила читать:
– На твоем пути обязательно встретятся благословленные Богом люди, которые помогут тебе, сделают нечто особенное для спасения твоей души. Цени таких людей, Луиза. Будь всегда доброй, искренней. Помни, Господь с лукавым поступает по лукавству его и воздает каждому по делам его, а не по словам. Не будь многословной. Слушай и молчи. Знаю, что ты хорошо усвоила все эти уроки еще в детстве. Верю, что не забываешь о них и сейчас.
Милая, дорогая моя девочка, обнимаю тебя нежно. Уверен, ты чувствуешь мои объятия. А теперь возьми ткань, обмотайся ею с ног до головы и поверь, что все твои мечты сбудутся. Все до одной, Луиза! Не сомневайся, верь.
Луиза спрятала письмо. Обмоталась кружевами, как велел отец, завела патефон, закружилась в танце, рассмеялась:
– Я похожа на сахарный кокон, из которого вот-вот выпорхнет бабочка!
В таком виде застал ее Хорхе, пришедший доложить, что в доме гость.
– Вы – Мадонна, госпожа Луиза! – воскликнул Хорхе, поклонившись.
– Нет, – она отложила ткань в сторону. – Я – обычная женщина, которая тебя любит, Хорхе. Ты – мой спаситель, мой друг, мой брат.
– Красивые кружева, словно специально для вас сотканы, – проговорил Хорхе, неотрывно глядя на них. – Жены плантаторов сойдут с ума от зависти, увидев вас в таком наряде, – повернулся к Луизе. – Госпожа, эти кружева нужно отвезти в Новый Орлеан. В городе за них дадут очень много денег.
– Хорхе, ты гений! – воскликнула она, схватив его за руку. – Да, да, да! Если мы продадим венские кружева, мы спасены!
– Только не продавайте всю ткань. Оставьте для себя чуть-чуть, – Хорхе виновато улыбнулся. – Сначала сшейте платье себе, а потом…
– Потом удивляйте Орлеанских модниц, – договорила за него Луиза. – Я именно так и сделаю, мой дорогой. Ты мне что-то хотел сказать?
– Да, к вам пришел человек по имени Матиас Арджалеоне, – ответил он.
Глаза Луизы заблестели.
– Зови, – проговорила она. – Нет, подожди. Я сама спущусь к нему.
Спрятала ткань в сундук, захлопнула крышку, побежала вниз. Матиас стоял у дверей, держа в руках соломенную шляпу. Услышав звук ее шагов, поднял голову. Сегодня Луиза показалась ему еще прекраснее и моложе, чем вчера.
– Здравствуйте, господин художник, – пропела она, протянув ему руку. Он коснулся ее губами, отметив, что сегодня рука у нее теплая.
– Здравствуйте, госпожа Луиза, – сказал он. – Вы – само очарование.
– Спасибо. Но не стоит затруднять себя комплиментами. Вы ведь пришли по делу, – он кивнул. – Пройдемте в гостиную.
Как и прошлый раз, она указала ему на диван, сама села напротив. Шарфик на ее шее чуть сдвинулся, приоткрыв жуткий кровоподтек. Матиас уставился на него во все глаза, забыв о том, что этого делать ни в коем случае нельзя. Желваки на скулах напряглись, кулаки сжались, кровь прилила к лицу. Матиас почувствовал, как все внутри наполнилось ядом ненависти. Если бы сейчас Ферстель появился в доме, Матиас разорвал бы ему глотку, содрал бы с него кожу.
Луиза заметила перемену, произошедшую с гостем, встала, посмотрела в зеркало, поправила платок, осталась поодаль.
– Рада, что вы пришли… Вы пунктуальный человек. А я… не смогла вчера ничего обсудить с господином Ферстелем. Простите великодушно.
– Вам не в чем извиняться, – он опустил голову и увидел, что в зеркале, разделенном пополам узкой столешницей, отражается подол платья Луизы и туфельки с пряжками.
Новая волна захлестнула Матиаса. На смену ненависти пришла нежность. Ему захотелось защищать эту маленькую, хрупкую женщину, которая изо всех сил пытается казаться сильной. Матиас поднял голову, сказал:
– Я готов ждать столько, сколько потребуется. Я хочу быть вам полезен, Луиза, – поднялся. – Простите, я должен уйти.
– Не смею вас удерживать. Сейчас не лучшее время для всех нас. Мы на грани разорения… Поэтому… – вздохнула.
– Я все понял, спасибо, что были честны со мной. Я не стану вам докучать. Я найду способ узнать о том, настали лучшие времена для вас или нет, – поклонился, пошел к выходу. Ждал, что Луиза окликнет его, остановит. А она не сделала ни того, ни другого. Стояла со скрещенными на груди руками и не шевелилась.
