Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
– Дуня, – Август встал, обнял Евдокию за плечи, – не надо, не плачь. Тебе доктор запретил…
– Запретил! – Она отмахнулась и от его рук, и от его заботы, и от всех докторов скопом, на мгновение становясь той Евдокией, которую Федор помнил. – Что он понимает, этот твой доктор!
Август безнадежно покачал головой.
– Они приплыли на остров ночью, всей своей сворой, на нескольких лодках. – Евдокия говорила быстро, почти скороговоркой, словно боялась, что ее остановят, не дадут закончить рассказ, или просто старалась побыстрее его закончить. – Думали, если ночью и сворой, то им никто не помешает. Они не понимали, с кем связались, что ради Айви Аким Петрович пойдет на все. Он и пошел…
– Дуня, позволь мне. – Август снова положил руку на ее ладонь. – Довольно уже того, что ты все это видела, не нужно рассказывать. Я сам.
И она сдалась, зажмурилась, замотала головой, будто прогоняя страшные воспоминания.
– Они напали ночью, – заговорил Август. – Переждали полную луну и приплыли. Их много было, а Аким Петрович один, пусть и крепкий не по годам. Он бы с ними не справился в одиночку, не хватило бы на это человеческих сил.
– А нечеловеческих? – Рука сама потянулась к не видимому под повязками браслету. Федор помнил, что чувствовал, когда браслет не сдерживал ни силы, ни ярости, помнил, на что был тогда способен.
Август кивнул.
– Он снял браслет, Федя. Но как он его снял…
– Времени не было, – снова заговорила Евдокия, – а браслет клепаный, просто так его не разжать. Аким Петрович отрубил себе левую руку вместе с браслетом. Вот так он его снял. А чтобы не истечь кровью, сунул культю в угли, прижег рану.
Прижег рану… Обожженные руки Федора задергались, заныли. Какой же несгибаемой волей нужно обладать, чтобы решиться на такое?!
– Луна пошла на сход, но была еще в силе, и вся эта сила в него перелилась. Один против шестерых… Он их всех убил, зарубил тем самым топором, которым себе… руку, – Евдокия со свистом втянула в себя воздух. – И если бы их было только шестеро, все закончилось бы хорошо, но имелся еще седьмой.
– Злотников. – Федор не спрашивал, эту правду он знал с первой секунды.
– Пуля, – Евдокия кивнула. – Прямо в сердце. Аким Петрович сразу умер, не мучился. Я надеюсь…
– Айви?..
– Айви пропала, исчезла, словно ее и не было.
– Злотников ее забрал, увез с острова!
– Нет, Федя, – Евдокия покачала головой. – Не Злотников ее забрал, а Страж. Злотникову она бы живой не далась – или его убила бы, или себя. У нее при себе всегда был нож, знала наша девочка, чувствовала, что этот ирод не отступится. Федя, он ее позвал, и она откликнулась, ушла с ним…
– Нет! – Он замотал головой, попытался встать с кровати. – Это все неправда! Если бы Айви сама… если бы она не захотела жить, осталось бы… тело. – Он всмотрелся в побелевшее лицо Евдокии… – Вы нашли ее тело?
– Нет, мы вообще ничего не нашли, ни следа.
– Тогда отчего вы уверены, что ее больше нет?! – Федор рванулся с кровати, но Кайсы, неожиданно оказавшийся рядом, прижал его к тюфяку, не позволяя даже шелохнуться.
– Лежи и слушай, – велел тихо.
И Федор замер. В глазах Кайсы он увидел собственную боль и бессилие. Чего не было в этом взгляде, так это надежды. В отличие от него Кайсы не верил, что его дочь жива.
– Ему не нужно тело, Феденька, – сказала Евдокия тихо и погладила его по голове. – Ему довольно души и силы, в этой душе заключенной. А тело… сколько их там, на озерном дне?
– Ее нет среди мертвых! – Он вскинулся, а Кайсы снова вдавил его в тюфяк. – Я видел ласточку! Настоящую! Она не была мертвой!
– А была ли она живой? – вдруг спросил отец Айви. – Вы ведь раньше могли встречаться с ней в Нижнем мире, могли разговаривать. Тогда почему она сейчас с тобой не говорит? Почему она мечется в птичьем теле? Она ведь мечется! И не лги! Себе не лги!
Как же ему хотелось солгать и в ложь эту поверить, но не получалось. Вот он здесь, рядом с озером, и браслет на нем, и серебро вскипает в жилах, зовет, а Айви все не приходит…
– Она заблудилась, – сказала Евдокия. – Застряла между мирами и не может до тебя дотянуться. Ты ее видишь, она тебя видит… Вот только все это не взаправду, все это сон, морок. Страж ее забрал, Федя. Или она сама, добровольно к нему ушла.
– Зачем? Зачем ей было уходить?!
– Не держало ее на земле больше ничего. Тебя нет, весточек от тебя никаких, Аким Петрович мертв. И Злотников… мы ведь не знаем, что он с ней сделал, что она чувствовала. А Страж позвал. Его зов может быть очень ласковым, особенно когда собственная жизнь теряет смысл. Он позвал, а серебро в ней отозвалось, заглушило голос разума. И не оказалось никого рядом, чтобы ее удержать. Мы с Августом недосмотрели, опоздали…
– Вы опоздали, а меня вообще рядом не было…
– Не вини себя. Это все судьба-злодейка.
– Я здесь только одного злодея вижу, – сквозь стиснутые зубы протянул Кайсы, и жало ножа угрожающе вынырнуло из рукава его охотничьей куртки. – Вот ты, Игнат, на ноги встанешь, и мы с ним расправимся, с живого шкуру спустим, на кусочки порежем, он у нас с тобой еще умоется кровавыми слезами. – Отец Айви улыбался, а из его черных зрачков на Федора смотрело безумие. Кайсы был намерен сдержать обещание, а Федор собирался ему в этом помочь и знал: когда дойдет до дела, рука его не дрогнет. Только вернет ли это Айви? Освободит ли из призрачной ловушки?
Потерялась между мирами, заблудилась. И ходу ей нет ни в мир живых, ни в мир мертвых. Он не желал верить, но та ничтожная толика серебра, что досталась ему с браслетом, нашептывала – так оно и есть, его ласточка страдает, не в силах обрести покой, потеряв путеводную нить. И раз так, он должен сделать все возможное и невозможное, чтобы ее… нет, не спасти – освободить.
Горло сдавила судорога, и по щекам потекли горячие слезы. Федор вытирал их руками, и кровавые пятна на повязках из темно-красных становились бледно-розовыми.
– Поплачь. – Евдокия гладила его по голове, как маленького, а Кайсы отошел обратно к печи, принялся точить свой и без того смертельно острый нож. На Федора он больше не смотрел, наверное, посчитал его слабаком. Ну и пусть. Он и есть слабак.
– Что с ней станет? – спросил Федор, отворачиваясь к стене, чтобы никого не видеть, чтобы его никто не видел. – Как она там… существует?
Откуда им было знать, если даже он сам ничего не знал наверняка, просто чувствовал!
– Ее можно вернуть?
– Нет. – Евдокия убрала руку с его лба, и в этот миг Федору показалось, что она от него отреклась. Душевная мука сделалась нестерпимой, и он закрыл глаза. – В мир живых ей теперь пути нет, но мы должны что-то придумать, чтобы вызволить ее душу, должны найти способ, Федя.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
