Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
Вечером продолжение фиесты в мэрии. В зале, похожем на ангар, расставлены столы с подносами гор птифуров, уставленные бутылками. Белоснежные официанты наполняют бокалы вином, коктейлями, шампанским. Вначале приветствие от мэрии.
Отвечает Виктор Грымов, и этим самым как бы выдвигается во гран угла. Виктора в этом смысле «хлебом не корми», дай покрасоваться чуть-чуть, что он удачно делает. В ЦУПе он в центре внимания, на виду. В нашей скрытой космической области он верхушкой айсберга. Его обхаживают журналисты и задаривают иностранцы. Он толкователь полётной сути и трансформатор кабалистики полёта на язык человеческих слов. Он разрешает связь с экипажем, он в самом деле занятый и ответственный человек, но околополётная суета сует увлекает его самого. Ему дозволены крохи информации нашей засекреченной области, и он умело этим пользуется. И теперь он уверенно говорит, не хорошо и не плохо, на четвёрку с минусом.
Он появился в нашем составе внезапно при посещении нами гиганта французской аэрокосмической индустрии, фирмы «Аэроспасиаль». Он был оформлен только лишь на неё, и нам с трудом удалось уговорить французов продлить его командировку и взять его на пару дней с собой в Тулузу. А первым тулузским днём я был несказанно удивлён: он принёс наивно-куцый листок протокола, где излагается всё «о’кэй» и подписи, его вверху. Но протокол нужен нам не о том. У нас идёт приёмка аппаратуры, и это очень важное дело и будет всё расписано. Для этого мы и приехали в Тулузу.
– Послушай, Виктор, – говорю я ему, – я тебя очень уважаю. Ты очень хороший человек и специалист. Но дело не в этом. Ты здесь не должен руководить. Нам предстоит принять приборы, идущие в полёт, и это огромный труд, а шоу закончилось.
– Тогда я подпишусь на чистом листе протокола.
И он загодя подписывает чистый лист, чтобы вложить его затем в готовый протокол, но так, чтобы его собственная подпись стояла выше всех, и этим нас обезоруживает. Да, бог с ним, пусть покрасуется, лишь бы не мешал.
В дальнейших поездках делать ему было нечего, и он брал на себя руководящую роль. Сидел не общей комнате испытаний, где творилось главное действие, а с французским руководством проекта в отдельном кабинете, «надувая щёки», мусоля генеральный протокол, где только слова-слова и графики будущих встреч. Здесь есть возможность подправить состав делегаций и вставить не только свою и своих креатур. В этой поездке его сопровождают двое: Сонька и Сева – цуповский администратор, начинающий своё карьерное восхождение.
Виктор не забывает о других, в этом нужно отдать ему должное. Только расплачивается за чужой счёт. Зачем нам брать бесполезных сорных людей в редкие командировки? Но в этом венец политики застойного периода. Ведь девяносто процентов итогов присваивают себе руководители и только десять процентов остаётся исполнителям. Пережимая струйку ресурсов, Виктор делает это по-божески, и за это спасибо ему. Наверное, так поступает и мафия и на этом держится. Но я – божий человек и настраиваюсь против него.
Действует Виктор предельно просто, согласно правилам «дал-взял». На следующей встрече в Москве он не мешал, а предложил по завершению встречи взять такси и отправиться с французами на Ленинские горы, учинить там летучий брудершафт с выпивкой и видами Москвы. Я тогда был изнурён работой и не столько работой, как окружающим её политесом и сразу поехал домой. Французам поездка понравилась. Они и сами во Франции организовывали нам развлечения и оценили по достоинству усилия Грымова.
По нашим выездным понятиям Грымов был самонадеян и смел, задерживая целый автобус, и пока он гулял с Сонькой по Парижу, вся делегация и прикомандированный к ней сотрудник КГБ были вынуждены перекуривать у машины и ждать, теряясь в догадках.
Между тем вечерний приём развивался по всем правилам куртуазного искусства. Самые бойкие уже подходили к столам, и официанты наливали им искрящееся шампанское и могли что угодно налить и смешать из разнокалиберных бутылок, больших и маленьких, пузатых, плоских, прозрачных, тёмных, шеренгой выстроившихся на столах. И всё рассыпалось. Первоначальный порядок был нарушен. Гости высыпали и во двор, где были вспомогательные столы и получалось не так на виду. Началась новая кристаллизация.
Я видел, как возле этой красивой и рослой женщины теснились подобные ей мужчины, точно клонированные, рослые и красивые, как на подбор. Я знал, что у пчёл пчелиную царицу окружают трутни местного улья. Они лишь затрудняют контакты с ней. Избранник будет не из них. Избранником станет чужой. Она мне всё больше нравилась, и как бы присутствовала во всём: и в сидящей на камне зелёной женщине и в скульптуре музея Вольта с большим животом, выставленной во дворике ратуши. Просто она и есть красота, которой нет пока определения. А спасёт ли красота мир? Скорее разрушит. Вот теперь она разрушила мир моего спокойствия и, наверное, не только мой. Хотя с французами об этом бесполезно спорить, у них свои понятия красоты.
– Фреди, кто это? – спрашиваю я знакомого инженера из «Аэроспасиаль», из баллистического отделения, что в Каннах на набережной Круазетт.
– Не знаю, – отвечает он.
Должно быть, она, действительно, иностранка, и здесь её не знают. Но Фреди не знает и многих из КНЕСа.
– Марк, познакомь меня с будущей космонавткой, – прошу я знакомого из медицинской группы. Мы выходим на свежий воздух, где у входа, прямо у крепостной стены расставлены столики, и подходим к Клоди Деэ. Она в составе французской медгруппы отвечает за эксперименты. Однако я видел её на фото в кнесовской газете, на ступеньках центрального офиса КНЕС в группе космонавтов. «Шестеро смелых» заголовком статьи. Кандидаты на космический полёт.
Во время очередной встречи в Тулузе нас пригласили в одну из комнат, где шло посвящение в рыцари. Прописывался космонавт. Кандидата на будущие полёты приняли в КНЕС и шло широкое застолье. В тарелках, в раскрытых коробках была принесённая еда, а угол комнаты был уставлен тяжёлыми бутылками шампанского. Когда подходила очередь, будущий космонавт брал в руки мачете и отсекал очередное горлышко.
Умеют веселиться французы, хотя на вечере в мэрии они ведут себя очень скромно и выпивают чуть-чуть: плеснут себе на самом донышке. Должно быть, французская житейская мудрость гласит: не веселись на виду у начальства. А мы? Море нам кажется по колено, хотя моря, как известно, очень глубокие. За одним из стоящих снаружи столиков мы с удивлением видим Ле Станга – одного из замов руководителя французского космического центра, мы рядом вместе с представленной нам будущей космонавткой. Мы говорим общие слова и пьем за совместный успех.
Существует точка резкого поворота судьбы, но мы её не замечаем и осознаём, как правило, задним числом, когда уже грош цена нашей наблюдательности. Началом нашего расхождения с шефом, наверное, можно считать разговор в тёмной и длинной комнате в конце коридора первого этажа единственно крупного здания третьей территории, куда заскочили торопящиеся Таисия и шеф. То было время общего опьянения без вина открывшихся шлюзов перестройки. Снялась вдруг разом система сдержек и противовесов, и всё, что держалось на поверхности стоячей воды, хлынуло в проран.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
