Продавцы и приказчики магазинов – большие любители меновой торговли. Когда ты интересуешься какой-нибудь вещью, они не называют цену, а с криком change» норовят изучить содержание твоей сумки. Поэтому, показывая дома покупки, я не мог назвать их цену. Например, зуб акулы, оправленный в серебро, стоил пару носков, два куска мыла, лосьон, 2 пачки сигарет и один доллар. Традиции такой торговли распространены во всем этом регионе. В последний день пребывания в Индии я бродил по центру Калькутты, подошел к лавочке и взял маленькую статуэтку Будды. Хозяин сразу заглянул в мою сумку. Я сказал, что сегодня уезжаю, и вещей для обмена у меня нет. Тогда он снял с меня летнюю кепку, и, несмотря на то, что она на него не налезла, отдал мне за нее статуэтку.
В Мале возле государственного магазина нас встретила супружеская пара из Швеции. Они попросили нас одолжить свой паспорт на 5 минут за приличное вознаграждение. Оказывается, что при покупке драгоценностей в Мале ставят отметку в паспорте. Для чего это нужно, мы так и не поняли, но твердо отказались брать деньги за свой «молоткастый и серпастый».
Приказчики провожали нас на морской трамвай с криками: «Руссо, утюг». Так как спиртное у нас отобрали, по самой высокой цене шел утюг. У моего коллеги хозяин лавки увидел в сумке наполовину выпитую бутылку коньяка, засунул в нее палец, поболтал, облизал палец и выдал ему в обмен на эту бутылку нитку гранатов.
В один из вечеров наша «предводительница» сообщила нам «приятную новость». Через три дня заканчивалось наше пребывание на Мальдивах, и мы должны были лететь в Дели, однако билетов нам почему-то не дали.
– Билетов я вам не могу дать, поскольку их вообще нет. Я трижды ездила в столицу Мальдивской республики. Там есть телефон, и я звонила в Москву, в Интурист. Мне сказали, что билеты на самолет в Индию почему-то не были заказаны, так как не нашли список пассажиров. Билеты в Дели на ближайшие семь дней все проданы.
После ее слов, в довершение всего, начался сильный тропический ливень. Сплошная стена дождя стояла перед нами всю ночь. А мы лежали в своих бунгало и пытались хоть что-нибудь придумать. Через два дня мы остались без виз, без билетов на самолет, без гостиницы, без телефона и телеграфа, так как средства связи были только на Мале.
Как только прекратился ливень, представительница «Интуриста» поехала на Мале и отправила одну за другой две телеграммы-молнии о нашем плачевном положении. К концу дня пришла ответная телеграмма: «Связи с тем, что вовремя не был представлен точный список группы с анкетными данными, компьютер исключил вашу группу из списка пассажиров».
Еще два дня мы сидели на шее местной администрации по их доброте душевной, но нас предупредили, что на третий день выгонят, хотя выгонять было некуда – вокруг был океан. Швед из соседнего домика, с которым мы познакомились, страшно удивлялся и на ломаном английском говорил мне:
– Как странно вы, русские, проводите отпуск: после завтрака митинг на два часа, после обеда митинг на два часа и после ужина – тоже.
Мы были в шоке, и по этому поводу устраивали бесчисленные и бесплодные митинги.
На третий день прилетел ланкиец – представитель туристической фирмы, курировавшей наш вояж. Такого отборного многоэтажного мата, который извергал наш спаситель, я не слышал даже из уст такелажников, больших специалистов в этом вопросе. Годы, проведенные в университете им. Патриса Лумумбы, прошли для него, по всей видимости, недаром.
– Что за бардак у вас в вашем Интуристе, трам тарарам… Я взял вашей… группе билеты назад в Шри-Ланку, и катитесь вы на…и в… Билеты я взял за свой счет, а с вашим гребаным Интуристом я буду судиться, чтоб им… Кстати, такое дерьмо он мне подсовывают не в первый раз. И помните, что летите вы к такой-то и такой-то… без всяких виз. Максимум, что мне удалось сделать, послав на… все законы – это взять на вас групповую визу в Шри-Ланку на один день. Так что я вас не знаю, и вы мне на… не нужны. Разбирайтесь со своим… послом.
И мы полетели назад в Нигомбо. В гостинице в Коломбо нас встречали уже без цветов. И разместили как попало. На следующее утро нам дали автобус, и мы отправились в Советское посольство. Когда мы высыпали из автобуса, к нам подбежал перепуганный охранник, узнал в чем дело, переговорил по телефону и сообщил следующее:
– Посол не может вас принять. Здесь останавливаться и стоять нельзя. Выберите делегатов для переговоров, не более трех, и после этого договаривайтесь о встрече с послом по телефону. А пока уезжайте отсюда. Здесь парковаться запрещено.
Напротив располагалось посольство США. К нам подошел сотрудник, спросил, что за проблемы, и предложил заехать на их паркинг, что мы и сделали. Очевидно, об этом доложили нашему послу, потому что тут же прибежал к нам охранник из советского посольства и сказал, что посол сейчас к нам выйдет. Действительно, где-то через полчаса появился посол и вошел к нам в автобус. Видно было, что он изрядно передрейфил. Он рьяно извинялся за задержку. Потом он сообщил, как ему приятно видеть соотечественников.
– Но тем не менее – продолжил он, – я за это время все успел выяснить. В авиакомпании потеряли ваши списки, Вы же знаете, какая неразбериха у этих чиновников. Но сейчас все в порядке, и завтра вы на самолете Арабских эмиратов вылетите в Дели.
Вылетели мы только через три дня. Никакого «порядка», как обещал посол, не было. В связи с тем, что нам сломали график, нас не принимала ни одна заказанная гостиница, ни в Дели, ни в Бомбее, ни в Калькутте.
Но совсем оригинальное положение возникло у нас на обратном пути. Самолет приземлился в Ташкенте на дозаправку, нас высадили, и мы провели в аэропорту почти всю ночь. Ташкентские архитекторы умоляли, чтобы их выпустили домой, по ту сторону таможни их родственники махали руками. Но ответ был жестким по форме и идиотским по содержанию:
– Мы вас высадим в Шереметьево в Москве, оттуда вы переедете в Домодедово, возьмете билеты на Ташкент и, пожалуйста, летите к себе домой.
– Но почему? В этом же нет никакой логики – лететь лишних много тысяч километров.
– Логики, может быть, и нет, но порядок есть порядок. Где таможня вас выпустила, там она вас и впустит назад.
В самолете тоже была малоприятная ситуация. Летел он из Вьетнама, а нас взял на борт в Калькутте. Самолет был оккупирован молодыми вьетнамцами, не желающими признавать никаких правил поведения в самолете. Они носились по салону, не обращая внимания на отчаянные крики стюардес. Мой сосед-грузин, возвращавшийся из Вьетнама, удивлялся:
– Ничего не могу понять. Все цивилизованные страны вывозят технологии туда, где есть дешевая рабочая сила. А мы, наоборот, ввозим неквалифицированную рабочую силу к себе. Я у них четыре года проработал на строительстве. Помянете мое слово – они все равно работать не будут, поселятся в общежитиях, займутся спекуляцией, проституцией и подпольной продажей спиртного.
Так оно, впоследствии, и случилось, мой сосед как в воду глядел.
Но самым неприятным было то, что они все время курили, несмотря на запрет. Стюардессы отбирали у них сигареты силой, а они тут же закуривали новые. Периодически начинал валить дым то из-под кресла, то из-за занавески, то из туалета. Бедные стюардессы призывали нас на помощь в этой неравной борьбе.
