— Отлично выступили.
— Не расточайте комплименты зря.
— Честное слово, работать с детьми нелегко. Вы хорошо держались. — Он протянул мне руку: — Джейк.
— Ничего, что вы здесь во время урока?
— Сейчас у меня свободное время. Не сидеть же безвылазно в учительской.
И вдруг свет погас, оставив нас в темноте.
— Бюджет, — объяснил Джейк. — Везде установлены автоматические таймеры.
Аудитория была пуста, если не считать нас двоих. Мы одновременно потянулись закрыть объектив проектора, и когда наши руки соприкоснулись, между ними сверкнул разряд статического электричества.
— Искры, — заметил Джейк.
Я улыбнулась. А может быть, искра?
Мы пробирались по переполненному коридору, мимо нагромождения рюкзаков и мобильников. Мир бушующих феромонов, непредсказуемый и опасный — в любую минуту кто-нибудь из школьников мог вытащить нож или пистолет. Тощий подросток в мешковатом свитере поздоровался с Джейком за руку; девочка в кожаной мини-юбке послала воздушный поцелуй; несколько учеников громко окликнули по имени. Интересно, как он ухитрился заслужить их доверие? Мне никогда не нравились подростки, даже когда сама была таковой, и, надо сказать, неприязнь оказалась взаимной: сверстники, разумеется, видели насквозь эту противную Мейсон, чувствовали отвращение и страх.
— Какую дисциплину преподаете? — Чтобы избежать столкновения с телевизором, который катил по коридору лысый толстяк, пришлось остановиться.
— Философию.
— Вам нравится?
— Если честно, у меня всего несколько часов философии в семестр. В остальное время даю историю Америки и тренирую футболистов.
— Человек эпохи Возрождения.
— Точнее, солдат удачи. А кто вас в это втянул?
— В минуту помутнения рассудка я согласилась участвовать в проекте «Художники — школе». Правда, рисовала себе это несколько иначе. Думала, придут славные маленькие третьеклашки в спортивных костюмчиках, с косичками…
— И какой жанр фотографии предпочитаете?
— Любой, лишь бы платили. В основном работаю на вечеринках и свадьбах, иногда занимаюсь ретушированием.
— Мама была фотографом, — улыбнулся Джейк. — Поезда, ландшафты, безлюдные улицы. Не более чем хобби, но у нее здорово получалось. Всегда жалел, что не унаследовал от нее этот удивительный талант.
Из тускло освещенного здания мы вышли на улицу. Отсюда, с парковки, можно было разглядеть океан в отдалении и туман, опоясывающий город, — белое ожерелье вокруг ослепительно синего пятна. Джейк убрал проектор в багажник моей машины, пожал руку и сказал:
— Ну что ж, здесь и расстанемся.
Видимо, думал, что начну возражать, но прошло уже столько времени с тех пор, когда я в последний раз напрашивалась на свидание, что у меня совершенно вылетело из головы, как это делается.
— Спасибо за помощь, — кивнула и мысленно приказала ему попросить мой номер телефона. Вместо этого Джейк неуклюже отсалютовал и зашагал прочь.
Я уже включала зажигание, когда он вернулся и наклонился ко мне.
— Погодите. Вы не заняты завтра вечером?
— Если честно, у меня два билета на бейсбол.
Джейк был удивлен:
— Правда?
— Встретимся у памятника в половине седьмого.
— Буду.
Помахала на прощание и тронулась. По пути домой то и дело рисовала себе его руки и вспоминала, как трогательно он поворачивает при ходьбе правую ногу мыском слегка внутрь.
Когда урочным вечером я подъехала к статуе Уилли Мэйса[1], Джейк уже ждал. Мы поужинали хот-догами и жареной картошкой. Он задавал десятки вопросов и каким-то чудесным образом вынудил меня перечислить места прежней работы, назвать имена бывших парней, рассказать о коллекции дисков и даже вспомнить имя золотистого кокер-спаниеля, который был у меня в семь лет. Ни я, ни Болфаур практически не обращали внимания на игру.
После восьмой подачи я стряхнула крошки с коленей:
— Похоже на собеседование.
Джейк пожал плечами:
— Всего лишь задаю необходимые вопросы.
— Хочешь взять на работу?
— А нужна?
«Гиганты» оторвались на восемь очков.
— Ты за рулем?
— Да.
— Отлично, отвезу тебя домой.
Потом долго стояли на улице перед домом и болтали о пустяках; никто из нас понятия не имел, как закончить свидание. Через несколько минут Джейк сунул руки в карманы и опустил глаза:
— Ты любишь детей?
Мне стало смешно.
— А ты не слишком торопишься? Мы ведь даже не целовались.
Он обнял меня за талию, притянул к себе и неторопливо поцеловал.
— Вот, пожалуйста. Барьер преодолел.
— Совсем как в фильме «Энни Холл». Когда герои возвращаются с первого свидания и парень целует девушку лишь для того, чтобы поскорее с этим покончить и чтобы потом уже не было так неловко.
— Мой самый любимый фильм у Вуди Аллена. Нет, второй любимый. Первый — «Преступления и проступки».
Мы смотрели друг на друга несколько мгновений, смущенно улыбаясь, и меня вдруг охватило то удивительное, приятное ощущение, которое всегда находит, когда чувствуешь к собеседнику явную симпатию.
— А если серьезно, — настаивал Джейк. — Как ты относишься к детям?
— Меня еще не спрашивали об этом на первом же свидании.
— Предпочитаю играть в открытую.
— Конечно, очень хочу однажды завести ребенка. Но пока время не поджимает, если ты об этом.
Он снова меня поцеловал, на этот раз дольше, одной рукой прихватив за талию, а второй поддерживая локоть — так мило и знакомо. Прошел год с тех пор, как я порвала со своим парнем. Наши отношения закончились весьма скверно, полночные звонки надоедали месяцами, а когда Джейк меня поцеловал, как будто рухнула некая преграда.
Он запустил пальцы в мои волосы, потом откинул их за плечо.
— Предположим, ты встретила умного славного парня…
— Знаешь такого?
— И предположим, у этого парня есть дочь. Он бы тебе не разонравился?
Я не отводила глаз, пытаясь понять, шутка это или нет, но «умный славный парень» оставался весьма серьезен.
— Ей пять лет. Зовут Эмма.
Отчетливо помню то видение, мелькнувшее в сознании после его слов. Вообразила себя, Джейка и маленькую девочку в парке; я качала малышку на качелях, и она взлетала все выше и выше, волосы знаменем развевались на ветру. Готовая семья — тут есть нечто приятное и удивительно нежное. Лишь потом пришло понимание, что картине чего-то недостает.
