Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Из комнаты в прихожую вышла симпатичная девушка.
— Саша, — она протянула мне руку.
— Это моя внучка. Она здесь у нас главная!
Ну, я-то понимаю, кто здесь главный. Саша просто любимая, а главная — она, Светлана Петровна Есенина. Своих я чувствую за версту. У этой женщины потрясающая интуиция и характер железный. Она все делает искренне: и любит, и ненавидит. Обмануть ее мало кому удавалось, и сама она никого не обманывала. Все эти мысли возникли спонтанно, по ходу моего перемещения на кухню.
Мы расположились в уютной кухне и закурили. Курили «Приму», ту самую «Приму», которая когда-то стоила четырнадцать копеек за пачку. Интересно, где она их берет, эти сигареты из прошлого, неужели их еще выпускают? Она как будто прочитала мои мысли. «Я другие сигареты не курю, кашляю. Хорошо, что эти еще есть в продаже, но уже далеко не в каждом магазине. Пробовала бросать, не получается».
— Саша, — она внимательно посмотрела мне в глаза, — я тебе скажу так: ты не обижайся, то, что ты там показал, это было все правильно, но все же я должна быть уверена. У меня к тебе еще пара вопросов есть.
Она вышла из кухни и быстро вернулась. В руках у нее был альбом с фотографиями и шкатулка. Она поставила на стол шкатулку.
— Вот, видишь этот предмет? Что скажешь?
Шкатулка представляла собой произведение искусства. Изящная резьба, утонченный орнамент, вещь хрупкая, нежная и, вероятно, дорогая. Да, в таких только украшения хранить, подумал я, но это была логика, не мой вариант. А мой вариант был простой. То ли хозяйка читалась как открытая книга — она, по сути, таковой и была, то ли день располагал к интуитивным озарениям, но я, ничуть не задумываясь, сказал, что при всей ее внешней красоте роль у шкатулки довольна простая: там хранился табак. Светлана Петровна была явно довольна!
— Да, Сергей Александрович использовал этот дорогой предмет как табакерку! Теперь второй вопрос. Он, возможно, более сложный.
Светлана Петровна достала из альбома две фотографии. Фотографии были сделаны сотрудником милиции в день смерти Есенина в номере гостиницы «Англетер», что в Санкт-Петербурге. Раньше мне эти фотографии не попадались, хотя, может быть, еще и потому, что я никогда не вникал в обстоятельства гибели поэта.
— Дело в следующем. Одна фотография отражает правильную картину, а вторая — зеркальная. Зеркальная фотография была размещена в газетах того времени, но мне в результате исследований удалось разобраться в этом вопросе. Попробуй теперь ты определить.
Я положил фотографии на стол изображением вниз. Здесь — как в институте. Ищу билет, на который знаю ответ. Моя задача — поймать изменение в ощущениях, эту тонкую вибрацию, еле уловимое дуновение, и уловимое даже не рукой, а разумом. Да — нет, да — нет. Я выбрал фотографию, которая дала ответ.
Светлана Петровна была счастлива. Она искренне была рада тому, что я справился со всеми ее заданиями. Но чего же она от меня хочет? Ведь не ради этой табакерки и фотографий она меня пригласила.
— Саша, а знаешь, как я определила то, что в газетах зеркальный снимок? Вот смотри, видишь вешалку в углу номера?
— Вижу.
— Обрати внимание на пальто. Что скажешь?
— Пальто как пальто. Толстое, зимнее, на ватине. Надо полагать, что очень теплое и тяжелое.
— Это мужское пальто. — Светлана Петровна пристально посмотрела мне в глаза.
— Вижу, что мужское, и что?
— Мужское пальто всегда застегивается справа налево, и пуговицы у него пришиты на левой стороне.
Теперь мне все стало понятно. На зеркальном снимке пуговицы были пришиты на «женскую» сторону.
— Вы детектив!
— Да уж, станешь им, пожалуй, столько нестыковок. Ты там, на съемке, все очень правильно описал и ошибся только с полом. И еще ты сказал, что это убийство.
— Да, я и сейчас могу сказать: это убийство. И инсценировка самоубийства. А кроме всего прочего, я полагаю, имел место грабеж.
Светлана Петровна налила мне чаю и присела напротив.
— Я очень хочу исправить ошибку. Это несправедливо, считать поэта самоубийцей. Люди должны знать правду!
— Но как я могу вам в этом помочь?
— Понимаешь, Саша, вот ты так уверенно все сказал и сейчас так уверенно все определил, ты мне дал силы для продолжения. Есть еще одно задание для тебя, но нам надо будет с тобой сходить на Ваганьковское, на могилу Сергея Александровича. Ты там сам все поймешь!
Заинтриговать меня очень легко. Ей достаточно было сказать, что я сам все пойму. Ох, как же она чувствует людей!
Светлана Петровна закашлялась.
— Бронхит одолевает… Как осень — так бронхит. Да и сигареты эти еще.
— Светлана Петровна, я вам настоятельно рекомендую проверить легкие. Не нравится мне ваш кашель.
— Что ты, Саша, я уж лет двадцать кашляю…
Мы договорились о встрече, и по дороге домой я думал не о Есенине, а о том, что кашель этот — признак грозной болезни, которая даст летальный исход. Надо успеть выполнить просьбу и съездить с ней на Ваганьковское.
9
Звонок из офиса съемочной группы. Завтра в десять ноль-ноль, метро «Коньково», центр зала. Вроде бы и ждешь, а всегда неожиданно.
Я за все время экзаменов ни разу не заказывал сон. Как-то закрутился и забыл об этом способе получения информации. Забыл потому, что практически не спал. До четырех утра я отвечал на письма, а в восемь уже подъем — парни мои вставали в это время, и мне надо было приготовить им какой-то завтрак и проводить.
Спал я крайне мало. При этом мое физическое состояние было идеальным. Я не уставал, я совершенно не уставал, и этих четырех часов сна мне было более чем достаточно, но они были без сновидений. В армии есть такая шутка: по команде «отбой» глаза закрываются одновременно и со щелчком открываются. Вот и со мной так было: щелк — и уже подъем. И что снилось — не помню.
Я решил, что все-таки надо попробовать что-то увидеть во сне. По крайней мере, попытаться. К тому же день был подходящий: гравитация, по моим ощущениям, несколько снижена, а влажность воздуха высокая, остается только отрегулировать температуру воздуха в квартире. Это несложно, уже осень, и ночи прохладные. Сыновьям объяснил, что сегодня будем спать при низкой температуре. Альберт улыбнулся: «Что, сны смотреть будем?» Да, будем. Надо использовать все, что я умею. Ритуал привычный: окно нараспашку, душ и воспоминания. Я слушал шум воды, и память постепенно уносила меня в летний дождь.
Июнь. Мне лет десять-одиннадцать. Дождь идет уже вторую неделю, он несильный, монотонный, и кажется, что никогда не кончится. Уже две недели каникул, а дождь все идет и идет. Какая досада, я ведь хотел с другом Серегой на лодке уплыть вверх по реке. Сереге подарили новую лодку, складную, дюралевую. Нам не терпелось ее опробовать, и вот этот дождь. Зато под него хорошо читать, никто не мешает, родители на работе, огород поливать не надо, хоть в этом повезло. Дождь.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
