Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
Скалистым утесом Каап Хоорн, о который разбиваются волны двух океанов, Атлантического и Тихого, заканчивается самая далекая суша, освоенная первобытным человеком при его расселении по Земле.
Мыс Каап Хоорн, печально знаменитый своими кораблекрушениями, – одна из тех точек на карте, которые в эпоху Великих географических открытий становились заветной целью для первопроходцев, напоминанием о вечном стремлении человека расширить представления о пределах ойкумены[8].
Ширина пролива Корсара от мыса последней земли до Антарктиды – восемьсот километров. Этот пролив известен тем, что стал кладбищем для нескольких сотен кораблей. Солнце светит лишь пару дней в году, а в остальное время туман и шквалистые ветры затрудняют мореплавание. Воды этого пролива считаются одними из самых суровых в мире. Ветер здесь постоянно дует с запада на восток вокруг земного шара. Его движение практически нигде не преграждают участки суши, и ветер дует со страшной силой. Поэтому параллели эти называются яростными пятидесятыми, и соседствуют они с ревущими сороковыми.
Среди моряков бытует поговорка: только тот может считать себя настоящим моряком, кто обогнул последний утес, мыс Каап Хоорн. Вот почему капитан Александр твердо решил посетить остров Хоорн и мыс Каап Хоорн, расположенные на юге архипелага Блуждающих Огней, – места, несравненные по красоте пейзажей, не тронутых человеком.
Огибая мыс последней земли, недолго моряки наслаждались прекрасным видом окрестных островов. Жестокий Каап Хоорн требовал своей дани. Перед наступлением ночи неистовый Борей послал с запада самую злобную стаю псов навстречу путешественникам. Среди свиста и рева налетающих порывов ветра путешественники увидели этот мыс в его настоящем виде: Каап Хоорн был окутан дымкой и рваными облаками, а вокруг его смутных очертаний бушевала буря и кипела вода.
Большие черные тучи, клубясь, проносились по небу, а шквалы дождя с градом налетали так неистово, что капитан решил укрыть судно в бухте Вигвамов. Но зайти в пролив было очень непросто. Шторм усиливался. Жестокий шквал заставил моряков убрать часть парусов.
Прибой с оглушительным грохотом разбивался о берег, и брызги летали над утесами, достигавшими семидесяти метров. Чрезвычайно неприятно было слышать, как Штурман, выдавая свое беспокойство, постоянно говорил матросам: «Смотри хорошенько подветренную сторону». Буря бушевала со всей яростью; видимость была ограничена сплошной завесой брызг, поднимавшихся ветром. Море имело зловещий вид – точно мрачная волнующаяся равнина с пятнами наметанного снега.
В то время как корабль выбивался из сил, альбатрос, распустив крылья, скользил против ветра. В конце дня на «Быстрые паруса» обрушилась огромная волна и залила один из вельботов, который пришлось тотчас отрезать. Даже такой крепкий корабль, как «Быстрые паруса», задрожал от удара и несколько минут не слушался руля, но вскоре, как и подобает такому хорошему кораблю, выпрямился и снова встал на нужный курс. Не один день продолжалось сражение с ветром и непогодой. Моряки тщетно старались продвинуться ближе к берегу. Люди падали от усталости. В течение этих нескольких суток у них не было ни одной сухой вещи, которую можно было бы надеть. Наконец, корабль обогнул остров Хоорн.
Когда корабль «Быстрые паруса» бросил якоря в уютной бухточке, о буре, продолжавшей бушевать вокруг, за пределами бухты, напоминали только время от времени неожиданные порывы ветра, от которых корабль качало на якорях.
Бухты и проливы архипелага Блуждающих Огней
Как восхитительна была тихая ночь после столь долгого пребывания среди грохота враждебных стихий.
Бухта, окруженная зеленокаменными коническими холмами, получила название бухты Вигвамов – от стоявших здесь нескольких жилищ Фуэгинов. Впрочем, с равным основанием можно было бы так назвать любую бухту по соседству. Вигвамы по форме похожи на копну сена. Сооружение такого вигвама не займет и часу, да и пользуются им всего несколько дней. Рядом с поселком путешественники наблюдали ярко-зеленые от проросших растений кучи старых раковин. В ожидании изменения погоды корабль простоял несколько дней. Путешественники оценили в полной мере, насколько плохой здесь климат: была середина южнополярного лета, и все-таки на холмах ежедневно падал снег, а в долинах шел дождь со снегом. Термометр большей частью показывал около 7°, а по ночам температура падала до 3,5–4,5°. Вследствие постоянной сырости и непогоды, без единого проблеска солнца, климат мог бы показаться даже хуже, чем он есть на самом деле.
Попытки получить хоть какие-то сведения о европейских или американских поселениях, китобоях, путешественниках, миссионерах, так же, как и раньше, не дали результата. В связи с трудностями маневрирования корабля в узких проливах архипелага в условиях порывистого ветра, капитан принял решение двигаться дальше на шлюпках. Ранним утром три вельбота и один ялик с группой из двадцати восьми человек пустились в путь под руководством капитана Александра. После полудня, продвигаясь к берегу по одному из проливов, «флотилия» повстречалась с челноком, в котором находилось несколько Фуэгинов. Это были самые жалкие и убогие создания, каких только можно себе представить. В восточной части архипелага туземцы одеваются в плащи из шкур гуанако, в западной части – в тюленьи шкуры. Здесь же, у племен, живущих посередине, мужчины носят выдровую шкуру или какой-то маленький лоскуток с носовой платок, недостаточный даже, чтобы закрыть спину до поясницы. Эта накладка, стянутая тесемками, передвигается из стороны в сторону в зависимости от того, откуда дует ветер. Те Фуэгины, которых встретили наши путешественники в челноке, были совершенно нагими – и дети, и мужчины, и женщины. Шел сильный дождь, и по их телам струилась дождевая вода, смешиваясь с брызгами, срывающимися с вершин волн.
Когда путешественники разбили на берегу лагерь, к ним подошла женщина, кормившая грудью новорожденного ребенка, и оставалась на месте просто из любопытства, в то время как мокрый снег падал и таял на её обнажённой груди и на теле её голого младенца. Эти жалкие бедняги были каким-то недоростками, их безобразные лица были вымазаны белой краской, кожа грязная и засаленная, волосы спутаны, голоса неблагозвучны, а жесты порывисты. Глядя на таких людей, едва можно поверить, что это – наши близкие, живущие в одном мире с нами.
Ночью эти люди, голые и едва защищенные от ветра и дождя здешнего бурного климата, спят по пять-шесть часов на сырой земле, свернувшись подобно животным. Как только наступит отлив, зимой ли, летом, ночью ли, днем, они должны подниматься, чтобы набрать на камнях моллюсков. Женщины же либо ныряют за морскими ежами, либо терпеливо сидят в своих челноках и волосяными удочками время от времени резким движением вытаскивают мелкую рыбу. Если убьют тюленя или найдут в море гниющий труп кита – это уже праздник. К своей жалкой пинте индейцы присоединяют еще немногочисленные безвкусные ягоды и грибы. Они часто страдают от голода во время непрерывных штормов, которые не позволяют им выходить на своих челноках в море за тюленями, а индейским женщинам – собирать моллюсков на камнях. Тогда несколько мужчин уходят в известные им места, расположенные иногда очень далеко, туда, где в песке закопаны останки погибшего кита. Возвращаются они к родным через несколько дней, неся каждый по большому прямоугольному куску вонючей китовой ворвани, просунув голову через дыру в середине куска, подобно тому, как в Серебряной стране носят пончо (плащи). Старший в семье режет ворвань на тонкие ломтики, жарит их и в полной тишине раздает голодному племени.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
