И хотя каждый раз они давали ценную, вдумчивую обратную связь, я все больше терялся и все больше сомневался в том, что хочу сказать, в своих идеях, в самом себе.
Дело не в том, что мне было трудно принимать критику. Скорее наоборот: я легко следовал замечаниям, хотел удовлетворить пожелания своих цензоров, был готов вносить изменения, чтобы получить тот ответ, который хотел услышать.
Многие из нас всю жизнь прислушиваются к родителям, учителям, руководителям и наставникам. Мы выбираем то, что нам говорят выбирать. Позволяем ненавязчиво подсказывать, кто мы есть. Мы перелепливаем себя, ориентируясь на отзывы окружающих. Ищем одобрения. Стремимся к признанию.
В том, чтобы перенимать мудрость других людей, есть смысл. Но нередко мы платим за это немалую цену: подгоняя себя под чужие желания, предпочтения и ожидания, мы рискуем потерять свое «я» – почувствовать себя парализованными без напутствий, утратить способность самостоятельно делать выбор, перестать доверять собственным озарениям.
От неуверенности в себе есть простое лекарство: перестать узнавать чужое мнение. Лучше найдите время, чтобы побыть в тишине и услышать собственные мысли. Только так вы сможете заново обрести утерянную часть своего «я», стать сильным, умным, творческим и проницательным. Именно так вы сможете вернуть себе способность видеть.
После того как чужие отзывы отвлекли меня от сути; после того как Элеонор предположила, что мои старания чрезмерны; после того как у меня не осталось больше времени еще на пять редакций, я, наконец, сделал то же, что и Джерри: отложил свою заготовку в сторону и сделал сугубо личный выбор – решил, чем же я хочу поделиться со слушателями.
Как мне это удалось? Я пробежал глазами тысячи слов, написанных за время подготовки, чтобы уловить ту уникальную точку зрения, которая добавляла что-то новое к теме обучения. Теперь для меня это очевидно.
Верить своему чутью важно не только когда пишешь речь. Но и когда берешь слово на совещаниях. Когда решаешь, за какой проект взяться. Когда ищешь нужные ресурсы. Когда набираешься смелости, чтобы сделать работу, которая двигает тебя вперед. Доверяете ли вы себе настолько, чтобы следовать своей интуиции?
Стоило мне перестать спрашивать других, что они думают о том, что думаю я, как выяснилась любопытная вещь: я работаю упорнее, когда не полагаюсь на окружающих. Я справляюсь с задачами, которые в противном случае оставил бы кому-то другому. Я тружусь прилежнее, чтобы мое видение было целостным.
В прошлом, отправляя кому-нибудь статью, я ждал комментариев и, зная, что текст потребует доработки, ленился. И у моей лени, подстегиваемой щедростью рецензентов, обнаружился побочный эффект: я начал сомневаться, что способен сам разобраться с теми местами, которые вызывали затруднения.
Я не говорю, что нужно игнорировать обратную связь. Полезно знать, как другие воспринимают вашу работу. Внеся последнюю правку, я несколько раз прочитал речь разным слушателям. Но на этот раз просил их оценить не мое послание, а то, как я донес его. Что они вынесли для себя из моего выступления? Удалось ли мне передать сообщение со всей страстью?
Выступая во Флинте, я чувствовал, что моя речь понятна, самобытна и сконцентрирована на главном.
Я почувствовал, что это моя речь.
Если задача или проект вызывают у вас чувство неуверенности и желание получить чужой отзыв и одобрение, сначала попробуйте понять, что вы сами о нем думаете. Выделите себе время в тишине и спокойствии, чтобы услышать внутренний голос, чтобы довериться своему уму и сердцу. Нередко это помогает перестать беспокоиться о том, что думают другие.
6
Ничто не помогало воспаленному локтю
Отступитесь и ничего не делайте
Больше года у меня был воспален локтевой сустав. Я не мог повернуть дверную ручку, чтобы не вздрогнуть от боли. Я пошел к своему брату Берти, который по совместительству был и моим врачом.
Берти осматривал мой локоть, а я рассказывал ему, сколько всего перепробовал, чтобы вылечиться. Как только локоть заболел, я начал принимать ибупрофен. Это не помогло, и мы поставили два укола кортизона с перерывом в полгода. Тем временем я ходил на сеансы физиотерапии, пробовал ультразвук, носил жесткую повязку, каждый день делал специальные упражнения, прикладывал лед, ходил на акупунктуру и массаж. Доведенный до крайности, я прибег даже к экспериментальной медицине – сделал инъекцию тромбоцитарно обогащенной плазмы, нашумевшей благодаря нескольким известным спортсменам, которые ее применяли. Укол был невыносимо болезненным и только ухудшил мое состояние.
– Ничто из этого не помогло! – пожаловался я.
– Есть идея, – сказал Берти. – Кое-что, чего мы еще не пробовали.
– Что? – я надеялся, что новое лечение не будет отнимать много времени и не окажется дорогостоящим.
– Ты только что сам это сказал, – ответил Берти. – Ничего.
Он предложил мне прекратить лечение на ближайшие полгода. «Возможно, все твои попытки вылечить локоть только усугубляют проблему, – сказал он. – Уверен, после нескольких месяцев ничегонеделанья боль просто уйдет».
Я сомневался, но решил попробовать. И действительно, через несколько месяцев боль исчезла.
В некоторых ситуациях ничего не делать – абсолютно ничего – как раз то, что нужно. С моим воспаленным локтем это сработало. Иногда для того, чтобы решить проблему, нужно отказаться от попыток ее решить.
Следовать этой стратегии трудно, потому что мы склонны действовать. Когда есть проблема, мы чувствуем себя лучше, если активно беремся за ее решение. Но представьте, что вы потратите массу времени, сил и денег на задачу, которая не может быть решена с помощью времени, сил и денег.
По данным New York Times, в 2009 году американцы потратили около 3,6 миллиарда долларов на безрецептурные лекарства от простуды, кашля и боли в горле{4}. Однако, как говорится в статье, тот факт, что упомянутые лекарства действительно справляются с простудой или хотя бы сокращают длительность болезни, неочевиден. Более того, применение некоторых медикаментов, например антибиотиков, чревато побочными эффектами, которые могут только ухудшить состояние.
Применим ли этот подход вне медицины? Сейчас много говорят о поддержке малого предпринимательства. Оправдывают ли себя силы и деньги, вложенные в это направление? Согласно исследованию, проведенному фондом Кауфмана{5}[7], правильный ответ – «нет».
