Бизнес-романтики, безусловно, также занимаются поисками счастья, цели и смысла, но в первую очередь они ищут чего-то иного, неуловимого и потенциально более зажигательного. Благородная миссия по решению социальной задачи – только один из возможных путей, которые могут привести к возвышающему нас опыту.
Когда я вспоминаю свою деятельность на эстафете олимпийского огня в Каире, то понимаю, что романтика там присутствовала именно благодаря противоречивости и конфликтности этой работы. Я ощущал мощную цель, даже когда чувствовал горячее дыхание спонсоров у себя за спиной. В среде непосвященных мы должны были поддержать огонь. В этой задаче было такое напряжение, которое наложило неизгладимый отпечаток на всю мою жизнь. Стал ли от этого мир значимо лучше? Кто знает? Был ли это такой опыт, который любой причастный пронесет через свою жизнь? Безусловно.
Измерение себя
В начале прошлого века немецкий социолог и экономист Макс Вебер использовал термин «великое разочарование», описывая всеобъемлющий режим существования современного ему индустриального общества, исповедующего бюрократический, интеллектуализированный и секуляризированный взгляд на мир{49}. Вебер сожалел, что научный подход и техническая рациональность сформировали «железную клетку», сковавшую в человеке душевные порывы:
«Наиболее возвышенные ценности уходят из социальной в трансцендентную сферу мистической жизни или в дружеский круг прямых, личных человеческих отношений».
Оглядываясь назад, можно признать, что его описание человечества в ключевой работе «Протестантская этика и дух капитализма» (Die protestantische Ethik und der «Geist» des Kapitalismus) оказалось сколь мрачным, столь и пророческим: «Бездушные профессионалы, бессердечные сластолюбцы – и эти ничтожества полагают, что они достигли ни для кого ранее не доступной ступени человеческого развития!»
Спустя более 100 лет человечество, поднимаясь на следующую ступень, испытывает новое «великое разочарование», вызванное на этот раз не индустриализацией, а изобилием данных, связанных с рынками, сообществами, рабочими местами и отношениями. Возможно, вы слышали об удивительной статистике: сегодня человечество за два дня генерирует столько же данных, сколько оно производило за всю свою историю до 2003 года, и количество информации будет удваиваться каждые два года вплоть до 40 тысяч экзабайт (40 триллионов гигабайт) к 2020 году. В качестве точки отсчета – 1 экзабайт содержит 50 тысяч лет видео в DVD-формате. За то время, которое вы потратите на чтение этой главы, человечество произведет столько же данных, сколько хранится сейчас в Библиотеке Конгресса{50}. Действительно, эпоха «больших данных».
Осенью 2012 года я целый час беседовал с управляющим директором Центра исследований и развития Google в Израиле Йоси Матиасом об алгоритмах и интуиции.
«Интуиция сама по себе уже является алгоритмом, – утверждал менеджер Google, очень квалифицированный инженер. – Она состоит из миллионов впечатлений, которые мы загрузили в мозг».
Он предположил, что мы реконструируем и симулируем этот процесс. Цель, по его мнению, состоит только в том, чтобы создать наилучшие алгоритмы. Его аргументация была стройной и обезоруживающий, но я ушел с желанием чего-то большего.
Перемалывающие гигантские объемы данных мастодонты, такие как Google и Amazon, создают огромные хранилища информации своих пользователей, чтобы предлагать наиболее подходящие товары. Движение «Измерение себя» (Quantified Self) подталкивает к созданию ряда новых продуктов и приложений, предназначенных для того, чтобы пользователь оценил свою деятельность, здоровье, физическую нагрузку. Такие собиратели данных обещают сделать нашу жизнь лучше. Замечательно, что теперь мы можем собрать информацию, когда нам лучше всего спится и какие протеиновые батончики способствуют быстрейшему расщеплению жиров в процессе пробежки. Но фиксация всех этих данных навевает тоску и меланхолию. Если алгоритмы проберутся в каждый закоулок нашей жизни и ничего таинственного в ней не останется, то потери будут огромны.
Чем быстрее мы движемся от автоматизированного производства к автоматизированному принятию решений, тем больше рискуем остаться без человеческого фактора. Чем больше мы сводим свой опыт (удручающий, радостный, пугающий) к ряду данных на графике и разработанных машиной указаниям, тем скорее мы изгоняем из него частицу волшебства.
Когда в 2014 году рейс 370 компании Malaysia Airlines таинственным образом пропал с радаров и родные пассажиров, а вместе с ними и весь мир оставались в неведении относительно судьбы самолета, эссеист и сценарист Пико Айер писал в своей колонке, где напомнил нам о причудах знания: «Какой бы ни была сфера нашей компетенции, мы знаем, что зачастую чем больше данных мы получаем, тем меньше, в сущности, знаем. Вселенная – это не фиксированная сумма, где количество известного вычитается из неизвестного»{51}. Айер призывает принять скромные границы нашего знания и оставить место для неизведанного: «Даже если мы узнаем больше о судьбе авиалайнера, вряд ли получим ответы на все наши вопросы. А постоянное напоминание о том, сколько всего мы не знаем (и сколько лет мы не знаем об этом), способно омрачить нам процесс подготовки к следующему внезапному явлению необъяснимого».
В бизнесе для необъяснимого очень мало места. Знание зачастую приравнивается к точному измерению, и всеобщей мантрой является: «Ты можешь управлять только тем, что способен измерить». Большие данные проникли на наши рабочие места, отслеживая не только продуктивность каждого работника, но и его общественные взаимодействия, названные экспертом по «большим данным» Алексом Пентлэндом «социальной физикой»{52}. Он упоминает, в частности, приложение для смартфонов «оценщик встреч», которое показывает, что доминирует в ходе переговоров на деловой встрече. Неудивительно, что некоторые ученые выражают опасения в связи с новыми возможностями слежения за сотрудниками и даже называют это «цифровым тэйлоризмом»{53}.
Достаточно обратиться к ближайшему по времени финансовому кризису, чтобы осознать, как плохо мы управляем тем, что умеем измерять. Неудачные слияния, провалившиеся новые продукты, репутационные потери, пиар-катастрофы в социальных сетях – все эти примеры культурных несовпадений и разрывов между организациями, брендами и их аудиторией показывают нам необходимость улучшения управления тем, что мы не можем измерить.
