Почти час бедный Александр старался как мог, чтобы пробить эту броню. Он пытался раскрепостить аудиторию, предлагая им всякие игры и психодинамические упражнения. Призывал поговорить о чувствах и рассказать или разыграть истории из их повседневной практики. Аудитория не раскрепощалась и не отзывалась. Дамы категорически отказались обращаться друг к другу на «ты» (обычная практика во время психологических тренингов), а упражнения хотя и выполняли (дисциплина!), но с явным трудом и откровенным недовольством (какими глупостями нас, серьезных людей, тут заставляют заниматься, какая бессмысленная трата времени!).
Александр постепенно начал впадать в отчаяние. На тренинг было отведено три часа, прошло едва полтора, но он уже понимал, что все им запланированное вызовет точно такую же реакцию собравшихся, какую он наблюдает в данный момент. Что же делать? Признать свое поражение и отпустить педагогических дам пить кофе и обмениваться важными для них сведениями в кулуарах? Может быть, так и было бы лучше всего поступить, но Александр не привык сдаваться.
– Все мы родом из детства! – громко и радостно провозгласил он (регрессия иногда помогает в трудных случаях). – Сейчас вы все возьмете листочки и в течение десяти минут напишете на них крошечное эссе о самом симпатичном, приятном, духоподъемном воспоминании из вашего собственного школьного детства.
Дамы с явным облегчением достали фирменные блокноты, выданные им вместе с материалами конференции, взяли ручки и дружно принялись писать. Александр несколько приободрился – кажется, он на верном пути.
Ровно через десять минут одна из дам (по-видимому, назначившая себя «дежурной по классу») встала, собрала листочки и вручила их ведущему.
Александр быстро просмотрел написанное. Как он и ожидал, мысль пришла сразу – абсолютное большинство приятных детско-школьных воспоминаний собравшихся касалось так называемой «общественной жизни» в пионерской организации: слеты, конкурсы, дружба, песни, горны, барабаны…
– Сейчас мы все с вами будем пионерским отрядом! – на взлете креатива воскликнул Александр, по возрасту сам еще заставший пионерское детство. – Нам нужно будет придумать название отряда, выбрать командира…
– Ясно! – прервала психолога дама, которая собирала листочки. – Мы поняли ваше задание. Товарищи, давайте сюда поближе…
Далее минут пятнадцать-двадцать наш Александр ходил вокруг сгрудившихся почтенных дам и пытался через их плечи заглянуть в центр происходящего. На него никто не обращал внимания. Из центра неслись отдельные возгласы: «…Если я гореть не буду, если ты гореть не будешь!..», «Бороться и искать… как там дальше?..», «Найти и не сдаваться – вы что, Каверина не читали?», «Это не Каверин, это Жюль Верн!», «Да какая разница!», «Костер в звезде – хорошая эмблема!», «Слишком банально, и надо как-то отразить наш опыт…», «Что ж вы предлагаете – головешки?!», «Юные коммунисты…», «Нет, так пионерские отряды не называли!»
– Мы готовы! Вот название, эмблема отряда… – несколько дам с абсолютно живыми лицами и сияющими глазами (вероятно, самовыделившееся бюро, актив «класса») стояли перед Александром. – Что теперь?
– Теперь… – Александр судорожно соображал. До официального конца тренинга оставалось полчаса. – Теперь вам нужно построиться и провести смотр строя и песни!
– Ясно! – дамы развернулись на каблуках. – Отр-ряд! Стр-р-ройсь!
Буквально сметенный с дороги Александр (вообще-то он изначально предполагал, что командовать отрядом придется ему) прижался к лестницам шведской стенки и ошеломленно наблюдал, как седые строгие дамы быстро и ловко построились в колонну по четыре, подтянули животы, выпятили груди, выставили вперед «командира», «горниста», «барабанщика» (немногие среди них мужчины – с воображаемыми горном и барабаном), запевалу и, прямо на ходу синхронизируя шаг, двинулись по залу в его сторону.
– Наш отряд!
– Факел!
– Наш девиз!
– Бороться и искать, найти и не сдаваться!
– Речевка, раз-два!
– Шире шаг!
– Три-четыре!
– Выше флаг!
– Смелые, умелые, всегда мы тут как тут! Пионеры-ленинцы, ленинцы идут!
«Они шли на меня с ужасным согласным топотом, клином, свиньей, как шведские псы-рыцари, от них перла такая бешеная энергетика… – рассказывал Александр. – Я не мог их остановить, я их боялся… они прошли мимо, лихо развернувшись на повороте, и я вздохнул с облегчением: им не было до меня никакого дела, они жили внутри процесса…»
Расставаясь, дамы тепло поблагодарили тренера: спасибо за доставленное удовольствие. Вы были совершенно правы: все мы родом из детства…
Встать в пару
Мальчик, трех-четырех лет на вид, уверенно, молча, не глядя на меня, прошел через мой кабинет и нырнул под стоящую у окна банкетку. Я успела рассмотреть круглую голову, короткий ежик волос и смешную «ладанку» из футляра от бахил, висящую на шее. Дело было в разгар эпидемии гриппа, и в тот год среди некоторых родителей распространилось странное поверье: если на шею ребенку повесить коробочку с нарезанным чесноком – он не заболеет. Вот так, с чесночной ладанкой, эти дети ходили везде в людных местах, «благоухали», отгоняли вирусов и вампиров. Мне то и дело приходилось проветривать кабинет, но я не жаловалась – во время эпидемии частые проветривания полезны.
Мать села в кресло, сложила руки на коленях, губы бантиком. Лицо симпатичное, печальное. Из-под банкетки послышалось негромкое нечленораздельное гудение – надо думать, мальчик как-то осваивал машины, стоящие там как бы «в гараже».
– Ну, что у вас случилось? – спросила я, ожидая услышать традиционное для этого возраста «не слушается!».
Но услышала совсем, совсем другое…
– Воспитательница из садика меня прислала. Сказала: «Сходите обязательно, что-то с Вовой не так».
– А как выглядит это «не так», она не сказала? – мысленно охарактеризовав умственные способности воспитательницы, уточнила я.
– Да нет, в общем-то, она и сама толком не поняла… Дело в том, что дети отказываются вставать с ним в пару. Даже его друг.
Оп-ля! Я мысленно же извинилась перед внимательной воспитательницей. Как я боюсь этого симптома у маленьких детей! Ребенка я толком не рассмотрела, да и волна чесночного запаха отчасти притупила мою наблюдательность…
– Может быть, Вова просто дерется, обижает одногруппников, поэтому они его боятся и не любят? – с спросила я с некоторой надеждой.
– Нет, – мама помотала головой, такой же круглой, как у сына. – Он крупный, но не драчливый совсем. Всегда, если его задевали, просто уходил. Обычно, мне воспитатели говорили, он в садике сидит себе в углу и в конструктор играет или книжку смотрит. Один или с другом. Но вот теперь и друг, и остальные дети общаться с ним не хотят.
– А дома поведение Вовы не изменилось?
Вовина мама моментально ловит озабоченность в моем голосе и тяжело задумывается.
