– Предполагаю, здесь могут жить призраки, – пошутил Магнус (правда, он не был уверен, что это действительно шутка).
– Ну вот что, – заявил кучер, – во двор я не поеду, к тому же открывать нам никто не собирается. Если уж вы решили кого-то навестить, вам придется выйти и немного прогуляться.
Сгорая от любопытства, Магнус подошел к воротам, тихонько прошептал заклинание – и створки со скрипом распахнулись, брызнув в стороны хлопьями ржавчины. За воротами оказалась длинная аллея, в конце которой стоял дом, похожий на надгробный камень.
Заперев на всякий случай ворота, колдун двинулся вперед, сопровождаемый криками ночных птиц, гнездившихся в саду. Когда-то этот сад был сама прелесть. Магнус вспомнил, как однажды Бенедикт, напившись, сказал, что его покойная жена следила за садом лучше, чем за детьми.
Теперь живые изгороди образовывали извилистый лабиринт, из которого явно не было выхода. Именно здесь и был убит монстр, в которого превратился Бенедикт Лайтвуд, подхвативший демонический сифилис.
Руку колдуна что-то царапнуло. Посмотрев вниз, он увидел одичавший розовый куст. Как ни странно, он цвел – черными, как кровь змеи, цветами. Магнус сорвал один, и цветок рассыпался в ладони, оставив запах тлена.
Вблизи особняк производил еще более удручающее впечатление. Фасад, когда-то белый, от времени посерел и покрылся потеками. Колонны обвили засохшие вьющиеся растения, на балконах, по форме напоминавших алебастровые кубки, скопились кучи мусора.
Дверной молоток был выполнен в виде льва, зажавшего в зубах кольцо. Теперь кольцо валялось на ступеньках, а лев открыл беззубую пасть, словно в злом голодном рыке.
Постучав, Магнус услышал, как по дому покатилось эхо, нарушив гробовую тишину.
Колдун уже подумал, что в доме никого нет, когда дверь открыла женщина. Увидев ее, он испытал настоящее потрясение. Татьяну Лайтвуд, а позже Блэкторн, он видел и раньше, но не часто. Память сохранила совершенно заурядное личико, не красивое, но и не отталкивающее. Но теперь… Ее глаза, как и раньше, были изумрудно-зелеными. На этом сходство с прежней Татьяной заканчивалось. Женщина, стоявшая перед ним, выглядела не на сорок, а на все шестьдесят. В уголках крепко сжатого рта залегли глубокие морщины. Залатанное яркое-розовое платье, сшитое по моде десятилетней давности, едва держалось на тощих плечах и скорее напоминало саван. Ей полагалось выглядеть смешно, но смешной она не была. Ее суровое лицо внушало ужас.
– Бейн, – сказала Татьяна и придержала дверь, чтобы Магнус мог войти.
Он прошел в переднюю и невольно вздрогнул, услышав за спиной звук, будто кто-то заколотил крышку гроба. Он обернулся, но это все-навсего клацнул дверной замок.
Над его головой раздались чьи-то торопливые шаги, и вскоре он увидел, как по широкой резной лестнице спускается девушка. Магнус разбирался в красоте, красота этой девушки его поразила. Среди руин, в которые превратился особняк, он не ожидал увидеть ничего подобного. Волосы девушки были жемчужными, с золотистым отливом, матовая розовая кожа светилась, за пеленой густых, темных ресниц прятались серые, какие-то неземные глаза.
Магнус охнул. Татьяна взглянула на него с победоносной улыбкой:
– Она восхитительна, не правда ли? Это моя Грейс. Я ее опекунша.
Грейс.
Магнуса молнией пронзила догадка. Ну конечно! Джеймс Эрондейл отнюдь не взывал к прощению и не стремился к благословению Небес. Его отчаяние было связано с более земными вещами.
Но почему он держит это в тайне? И почему ему никто не может помочь?
Когда девушка подошла и протянула руку, Магнус приложил все усилия, чтобы лицо его оставалось бесстрастным.
– Здравствуйте, – прошептала она. Своим пристальным взглядом Магнус ввел ее в смущение.
– Магнус Бейн, – хрипло вымолвил он.
Не смотреть на нее он не мог. В ней все было совершенным, все притягивало взор. В глазах девушки, казалось, застыло обещание. Она была застенчива, но в то же время все ее внимание было сосредоточено на госте, будто она никогда не видела никого более пленительного. Вырез ее платья был низковат, но это отнюдь не вызывало возмущения, поскольку глаза светились невинностью, свидетельствующей о том, что она еще не познала желания. Хотя, подумал Магнус, оценивая соблазнительный изгиб мягких губ, в хороших руках она добьется самых лучших результатов…
Грешные мысли заставили его отступить на шаг назад, но девушка не выглядела ни обиженной, ни сердитой, ни даже испуганной. Она перевела вопросительный взгляд на Татьяну и с любопытством в голосе спросила:
– Мама, что-то случилось?
Татьяна скривила губы.
– Этот не такой, как другие, – сказала она. – Я имею в виду, что он, конечно, любит девушек, а по слухам, и мальчиков, но Сумеречные охотники ему не по душе. К тому же он бессмертен и слишком долго живет, чтобы ждать от него нормальной реакции.
Магнус прекрасно представлял, какой должна быть «нормальная» реакция – скажем, реакция такого юноши, как Джеймс Эрондейл, с детства окруженного заботой. А заодно представил, какой будет «нормальная» реакция этой девушки, каждый жест, каждый изгиб тела которой кричали: любите меня, любите меня, любите меня!
Чтобы избавиться от наваждения, он потряс головой и, отвесив поклон, сказал:
– Очарован вашей красотой. Если вам больше по душе какие-то другие слова, считайте, что я их уже произнес.
Грейс смотрела на него с холодным интересом, но Магнус, тонкий наблюдатель, видел другое. Девушка напомнила ему Камиллу, его самую последнюю и, пожалуй, самую сильную любовь. Много лет ему казалось, что за холодностью Камиллы скрывается огонь, и это дарило надежды. Но на самом деле ни одна из надежд не сбылась. Он любил в Камилле лишь иллюзию. Он был как мальчишка, наблюдающий за облаками и придумывающий разные истории.
Но Грейс… Грейс в своем бело-голубом платье в этом мрачном доме выглядела как видение рая.
Бейн отвел от нее глаза и взглянул на Татьяну. Глаза женщины презрительно сузились.
– Пойдем, колдун, нам нужно обсудить одно дельце.
Вслед за Татьяной и Грейс Магнус поднялся по лестнице и прошел по длинному коридору. Под ногами хрустели осколки стекла, по углам поспешно разбегались какие-то тени. Нет, это не крысы, понял он, приглядевшись.
– Находясь здесь, Бейн, даже не пытайся шарить по ящикам, – донесся до него голос Татьяны. – Отец оставил после себя стражей, которые теперь охраняют наше имущество.
Она открыла дверь в одну из комнат. В центре комнаты лежал опрокинутый стол, вдоль окон, словно тела повешенных, болтались пыльные шторы, деревянный пол был засыпан обломками и забрызган пятнами крови – следами давнего сражения, которые никто не потрудился убрать.
Картины на стенах висели криво, холсты кое-где оторвались от рам. Преобладали морские сюжеты, и Магнус поморщился – после злополучной попытки пожить жизнью пирата он питал к морю отвращение.
