Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
— Кес ке се — Митиссчи? — прозвучал высокий голос, звонко и с расстановкой выговаривающий каждое слово.
Франкоязычный член экипажа, как и положено приличному и чрезвычайно политкорректному французу, был родом с острова Мартиника. Повторимся, француз был настолько политкорректен, что являлся, собственно, француженкой. У мадемуазель Элен-Николь Камара была отличная стройная фигура, в настоящий момент неузнаваемо изуродованная скафандром и комбинезоном, крупные белые зубы и большие невыразительные, чуть навыкате, глаза, унаследованные Элен от прабабушки, занимавшейся заготовкой сахарного тростника на плантациях.
Этот разговор происходил в запертом наглухо подземном трактирчике Снорка, откуда тот, по предварительному требованию людей в оранжевом, выставил всех посетителей. Землянам в самом деле требовалось время перевести дух, собраться с мыслями, подкрепиться, обработать раны. Впрочем, о последнем пункте можно было заботиться не особенно серьезно, так как все те, кто удрал с бойни в транспортном шлюзе, отделались царапинами и травмами больше морального свойства. Хотя — при одном взгляде на тотальную антисанитарию, царящую в славном заведении Снорка, — никто из пятерых беглецов и не заикнулся о том, что можно пренебречь медпомощью…
Космонавты уписывали копченое мясо под осоловелым взглядом хозяина Снорка, нервно курсирующего от стойки к стене и обратно. Несносный Хансен даже запил трапезу вином и тотчас же объявил, что большего дерьма ему пить еще не приходилось.
— Да и мясо какое-то странное, — присовокупил он. — Неудивительно, что этот тип такой серый, с желтыми глазами. У него наверняка несварение желудка от этой дикой пищи.
Других, однако, заботили не только проблемы пищеварения.
— Вы обещали рассказать нам, что к чему, профессор Крейцер, — сказал капитан Епанчин. — Тогда было не время, но сейчас, как мне кажется, пора…
— Я все-таки прошу говорить по-английски, на языке, который понимают все, — немедленно потребовала госпожа Камара.
— Резонное замечание, — сказал Элькан.
— И еще о языке. Откуда вам известен язык, которым, так сказать, пользуются здесь? — добавила темнокожая француженка.
— Именно об этом я и хотел рассказать, прежде чем мы двинемся отсюда, — отозвался тот, кого они называли Крейцером. — Буду краток, так что без предисловий. Мое настоящее имя Элькан. Вы люди, которые приучены не удивляться даже фактам, выпадающим из любых причинно-следственных цепочек, проще говоря, тому, что у обывателей именуется чудом. Так что вы легко усвоите тот факт, что я — сын этого народа, этой цивилизации.
— Ничего себе у вас предки, Марк Иваныч… — пробормотал капитан Епанчин.
Остальные предпочитали хранить молчание.
— Ну скорее потомки, а я и мое поколение являются их далекими предками. Пока не стану разъяснять вам этот очередной парадокс, вы и без того, кажется, перегружены, друзья мои, — невесело усмехнулся профессор Крейцер, он же Элькан. — Пока что нам стоит перекусить как следует, потому что в этих местах непонятно, когда ты плотно потрапезничаешь в следующий раз. И вообще приведется ли такая возможность.
Уцелевшие члены экипажа угрюмо молчали. Собственно, после того что произошло в шлюзе, любые заявления профессора Крейцера представлялись малозначимыми. В конце концов, это лишь слова. Слова, которые вошли в уши пяти спасшимся, в то время как судьба всех прочих непонятна, а равнодушное словечко «прочие» вмещает в себя сорок четыре человека! Это люди… Россияне, китайцы, американцы, британцы, израильтяне, немцы, французы; христиане, мусульмане, иудеи, буддисты; ученые — физики, химики, астрономы, биологи, медики, лингвисты, психоаналитики, иные… Люди сплошь увлеченные, знающие, неповторимые, отобранные из всего человеческого рода, по собственной воле оторвавшиеся от Земли и ищущие каждый свое… И даже то, что среди этих сорока четырех пропавших два террориста, пополнивших число избранных под угрозой теракта, ничего не меняет.
Элькан не стал продолжать. Не время. Не время… Каждым его спутником сейчас нераздельно владели опустошение и ровный, бессмысленный гнет неопределенности. Элькан вздохнул и, подтянув к себе блюдо с увесистым куском копченого мяса, стал есть торопливо, жадно, запивая мелкими глотками вина, которое уже успел обругать балованный американец Хансен. Впрочем, этот напиток обладал тем хорошим свойством, что — при дурном вкусе и довольно специфическом, не сказать скверном, запахе — после второго или третьего глотка начисто притуплял ощущения и потреблялся без усилия, а послевкусие можно было назвать даже и приятным. Ко всему может привыкнуть человек. Так что на пятнадцатом глотке Элькан откинулся на спинку потемневшей от времени деревянной скамьи и произнес:
— Так. Кажется, уже лучше… Я, когда нервничаю, вообще много ем.
— Боже, и ведь у меня диета! — вырвалось у мадемуазель Камара, изо рта которой торчал кусок мяса умерщвленного животного, родившегося за сотни тысяч километров от Мартиники, Африки и Франции. — Это в самом деле ужасно. Говорите же, господин Крейцер, или как вам угодно, чтобы вас звали? Вы, если сказанное вами правда, наверное, должны иметь некоторые наметки к дальнейшим действиям. Дорогу сюда вы ведь нашли довольно споро…
— Чем, возможно, и спас нас, — негромко выговорил человек, который все это время хранил молчание. Его глаза были полуприкрыты темными веками, а массивный подбородок выбрит до синевы.
Абу-Керим.
Мадемуазель Камара оглянулась на него быстро, нервно, прошипела что-то сквозь зубы, но более внятно озвучивать свою гневную мысль не стала. Все припомнили невнятные, фрагментарные подробности побега с места бойни в шлюзе. Выхлестывающие отовсюду клочья тумана, все смыкающиеся, густеющие. Душное пространство, сотканное из бессвязных воплей ярости и ужаса, из натужного сопения и из треска костей, а еще из пущенного поверх этого звериного боевого клича, в котором нет уже ничего человеческого. Плеск огня и языки пламени, вырывающиеся из плазмобоев-«скатов». Непонятно, кто и с кем дерется, кто кого убивает, не говоря уж о такой малости, как причина кровопролития… Профессор Крейцер орет во всю силу своих легких, пытаясь созвать землян, которых расшвыряло по всей немаленькой площади транспортного шлюза. Отчаявшись вызволить всех, увлекает за собой немногих откликнувшихся и лезет по вертикальной лестнице, идущей по стене тоннеля. Арочный проход, анфилада каких-то помещений, уводящих от шлюза, затем тусклая шапка люка, отъезжающая в сторону по резкому крику Крейцера, и никто не думает, откуда тот знает дорогу и отчего чужая аппаратура реагирует на его голос. Крейцер наскоро осматривает своих немногочисленных спутников и по одному запускает их внутрь внушительного цельнометаллического сфероида размером с железнодорожную цистерну. Сфероид, как оказалось впоследствии, находится в жерле транспортной шахты, по которой земляне и переправились подальше от смертоносного шлюза — куда-то в глубь гигантского звездолета. Судя по растерянному лицу профессора Крейцера, точного маршрута на тот момент не знал и он.
Теперь, воссоздавая в памяти все эти факты и собирая их хотя бы в относительное подобие цельной картины, капитан Епанчин, нанотехнолог Хансен, Элен Камара и блудный сын планеты Земля террорист по имени Абу-Керим предпочитали либо молчать, либо ограничиваться коротенькими, ни к чему не обязывающими фразами. Впрочем, нет, фраза Абу-Керима о том, что Крейцер всех их спас, как раз стала той первой, что обязывала к благодарности. Это как минимум…
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
