Термин «подготовка к школе» появился не так давно. Когда я была ребенком, то просто пошла в первый класс, и там меня учили всему, чему должны были научить. Сейчас, кажется, учителя, родители буквально сошли с ума. Я согласна, что ребенок должен быть развит, но не надо форсировать его развитие.
Интересный факт из жизни известной английской писательницы Агаты Кристи. Маленькая Агата жила в состоятельной семье. У нее были няни и гувернантки. Мама Агаты не разрешала им учить дочку читать. Она считала, что Агата почерпнет из книг много вредных вещей, не по возрасту. Однажды няня пришла к матери и сказала:
– Мадам, я должна сообщить вам печальную новость, Агата все-таки научилась читать сама, не знаю как.
Ну не прелесть? По сравнению с тем сумасшествием, которое творится у нас с подготовкой к школе. А ведь некоторые начинают уже с двух-трех лет! Почему надо заставлять учиться читать до школы? Ребенок чаще всего учится это делать сам. В пяти-шестилетнем возрасте детям страшно интересны буквы, они с удовольствием их рисуют, узнают на вывесках, складывают. Родители могут объяснить, как образуются слоги, только не надо принуждать!
Чтобы было интересно
Родителям я рекомендую книгу «Малыши и математика» А. К. Звонкина. Когда он только начал заниматься с дошкольниками (им было три-четыре года), один из детей сказал: «А я уже знаю, что такое математика: два и два будет четыре». «Дети наивно думали, – пишет автор, – что математика – это операции с числами. Но ничего подобного, это далеко не все!»
А. К. Звонкин знакомил малышей с признаками понятий, давал задачи на объединение предметов в группы, сравнение количеств и т. д. Например: «В классе есть мальчики и девочки, и те и другие с темными и светлыми волосами; в какие группы их можно объединить?» Или такой вопрос: «Кого больше на свете – дедушек, сыновей или пап?» Это вопрос, который заставляет ребенка думать (полагаю, родителей тоже).
При этом Звонкин никогда не отвечал на вопросы сам. Он предлагал ребятам «подумать». Его собственному сыну понадобилось полтора года, чтобы решить одну задачку, заданную на домашнем кружке: «Есть четырехугольники, квадраты и прямоугольники; чего больше: квадратов, прямоугольников или четырехугольников?»
В свое время дети на кружке ответили:
– Квадратов!
– Почему?
– Комнаты квадратные, трубы на крышах…
Здесь проявилась особенность мышления маленьких детей. Они мыслят через восприятие окружающих предметов. И «учитель» – Звонкин – не стал их поправлять. А через полтора года (!) его сын сказал:
– Папа, а мы тогда неправильно ответили. Больше четырехугольников, потому что квадраты и прямоугольники тоже четырехугольники.
Ребенок сам прошел путь познания, личного открытия – и это очень важно. А могло бы быть совсем по-другому: «Ну что ты говоришь?! Надо сначала думать, а потом отвечать! Ведь… (дальше – монолог взрослого с готовым ответом) квадрат тоже четырехугольник!». Что происходит с ребенком? Он весь съеживается: он глупый, недотепа. Мало того, что он плохо соображает, да еще рассердил папу. А папа мог бы добавить: «Будешь так отвечать на приеме в школу, тебя туда не возьмут!» Вот где нужно проявлять деликатность, спокойствие, давать ребенку развиваться в своем темпе и своими путями.
Могут ли помешать активному развитию четкое расписание и программа занятий?
В своей книге «Общаться с ребенком. Как?» я ссылаюсь на воспоминания замечательного педагога А. Нилла о школе Саммерхилл. Он пишет: «Мы не представляем, как много талантов убивает школа своим режимом и обязательными занятиями!»
А вот что записывает в своем дневнике А. К. Звонкин: «Первый год учебы в школе. Детям уже не четыре-пять, а шесть-семь лет. Они заметно поглупели(!). Однажды, когда я задал решить задачку, сын произнес фразу, которую я надеялся никогда от него не услышать: “Мы этого еще не проходили в школе”. Это была задачка, которую не надо было проходить. Занимаясь математикой до школы, в свободном полете, дети решали задачи, которые разбираются в девятом классе! А в первом классе: “Мы это еще не проходили!”».
Ребенок в школе становится пассивным, тупо заучивает то, что проходят на уроках. Часто и подготовка к школе убивает всякий спонтанный интерес. С другой стороны, если она проходит как у маленького Ричарда Фейнмана, который потом стал Нобелевским лауреатом, это совсем другое дело.
