— Хочется верить, что ты вернешься через недельку.
Мы снова направились в зал.
— Кстати, если уж на то пошло, твое упоминание об Афродите было лишним, — заметил я. — Так уж и быть, придурка я тебе спущу с рук — если бы я запоминал все гадости, которые от тебя слышу, то моя голова была бы занята только ими. Но за все остальное тебе следует попросить прощения.
— Прошу прощения за то, что я спал с Афродитой, а также за то, что выслушивал ее жалобы на тебя, — тут же отозвался Адам. — У меня получилось достаточно проникновенно?
— Вполне, — вздохнул я.
— Или, может, нужно было попросить прощения за что-то другое?
— Да. Но это уже не важно, я знаю, что до тебя всегда доходит с трудом.
— Ты у нас быстро понимаешь намеки, так ведь кто-то в этой… паре должен быть тугодумом!
Произнеся слово «пара», Адам сделал важный вид и поднял указательный палец.
— Признайся, что тебе польстили его слова о том, что мы друг другу подходим, — заговорил я.
— Очень польстили. Я просто не знал, куда деваться от счастья. Польстили даже больше, чем тебе.
— Это вряд ли, но подумай — больше половины находящихся тут людей уверены, что мы пара.
— Самое главное — чтобы ты не вел со мной душевные беседы на тему того, что нам нужно поддерживать свой имидж. — Заметив, что я пытаюсь его нагнать, Адам пошел чуть быстрее. — И не надо меня обнимать. Я тебя люблю, но только на расстоянии.
В наше отсутствие к столику Стивена опять подсела Колетт, и теперь он рассказывал ей очередную историю из своей жизни. Вместе с нами к собеседникам подошла и девушка в черном платье, державшая в руках бархатный мешочек с эмблемой клуба.
— Похоже, мы с господином Фельдманом вернулись вовремя, — сказал я.
Девушка оглядела нас и улыбнулась.
— Напоминаю вам правила игры, дамы и господа, — сказала она. — Желающие принять участие разбиваются на пары, и каждый вытягивает из мешочка по одной капсуле. В капсулах вы найдете записки с указанием того, что вам нужно будет сделать по отношению ко второму участнику. От выполнения желания соперника вы не можете отказаться, но зато можете отказаться от того, чтобы читать вслух и загадывать то, что написано в полученной вами записке. В таком случае ваш соперник получает возможность загадать вам два желания. И то, которое написано в записке, и свое — то, которое подскажет ему фантазия.
— Спасибо, но я откажусь, — покачал головой Стивен.
— И я откажусь, — отозвался Адам.
— А вот я сыграю с удовольствием, — сказал я и посмотрел на Колетт. — Дорогая, что скажешь?
Она с готовностью поднялась и оправила платье.
— Я сыграю не просто с удовольствием, а с большим удовольствием. Помнится, ты мне до сих пор должен ванну из шампанского с прошлого раза?
— А ты должна мне приватный танец. Мы оба ходим в должниках.
Девушка подала нам мешочек, и Колетт достала свою записку, а потом я последовал ее примеру.
— Вы будете выполнять свое желание, доктор? — спросила она, глядя на то, как я читаю написанное.
— Разумеется, — ответил я.
— А вы, мадемуазель Бертье?
— И я буду, — улыбнулась Колетт. — Мне попалось отличное желание.
Мы вернули записки в мешочек, после чего девушка поставила на наш столик небольшой красный флажок — знак того, что мы уже принимали участие в игре — и, пожелав нам приятного вечера, отправилась к другим гостям.
— Сначала ты, — сказала мне Колетт. — Мое желание требует… действия.
— А мое не требует. Мне нужно сделать тебе откровенный комплимент. Теперь я думаю о том, что нового могу сказать — разве есть какие-то откровенные комплименты, которых я тебе еще не делал? Ну, вот, например, хотя и не лучший образчик. Твое сегодняшнее платье мне нравится гораздо больше, чем вчерашнее. Сегодня при взгляде на твою спину ни у кого не останется сомнений в том, что на тебе нет белья.
Адам, услышав это, подавил смешок, а Стивен одарил нас очередной смущенной улыбкой.
— Спасибо за комплимент, — рассмеялась Колетт. — Ванну с шампанским я тебе все равно не прощаю.
— Точно так же, как я не прощаю тебе приватный танец.
— Кстати, о танцах. Как и было сказано в записке, я приглашаю тебя на танец. По-моему, мы уже сто лет не танцевали, да?
— Если нам нужно будет друг друга раздевать, то ты в затруднительном положении, так как одежды на тебе всего ничего…
— Там было написано «откровенный танец». Не будем себя ни в чем ограничивать, посмотрим по ситуации. Адам, подбери-ка нам музыку.
Долго уговаривать Адама не пришлось. Он мгновенно взлетел на сцену (и куда делась социофобия?) и подошел к микрофонной стойке.
— Минутку внимания, дамы и господа, — сказал он, поднимая руки. — Изменения в программе нашего вечера. Один из немногих случаев, когда гости, находящиеся на данный момент во второй половине клуба, многое пропускают!
Посетители за столиками тут же повернули головы в сторону сцены и принялись внимательно слушать.
— Прошу любить и жаловать, дамы и господа — для тех, кто еще не знаком с этой замечательной парой. — Адам указал на нас с Колетт. — Месье Мори, мой компаньон, один из хозяев этого заведения. Именно ему принадлежит авторство двух третей идей тех развлечений, за которыми вы приходите в это место. Месье Мори — профессиональный танцор, больше десяти лет занятий классическими танцами и несколько лет преподавания танцев. Мадемуазель Бертье, наш очаровательный администратор. Именно она встречает вас, когда вы приходите в клуб, именно она развлекает вас и именно она заботится о том, чтобы все было на своих местах. Часто ее работа незаметна для посторонних глаз, но поверьте мне — мадемуазель Бертье работает так же много и так же тяжело, как и мы с месье Мори. Мадемуазель Бертье — профессиональная танцовщица, хореограф по образованию. Больше десяти лет занятий стрип-пластикой, друзья, больше пяти лет опыта работы в самых элитных заведениях Амстердама. Именно мадемуазель Бертье и месье Мори ставят те танцевальные номера, которые вы имеете счастье лицезреть на этой сцене. Вы знаете, как редко они радуют нас своими личными танцами — и это неудивительно, у нас много работы, и первое место в списке наших приоритетов занимает забота о клиентах. Сегодня, дамы и господа, вам предоставляется редчайшая возможность понаблюдать за танцем месье Мори и мадемуазель Бертье. Повторюсь, это бывает редко, так что советую ловить момент.
— И почему он не пошел в торговлю? — сказала мне Колетт шепотом. — В нем умер коммерсант — как замечательно он расписывает достоинства товара!
Адам ушел за кулисы. Когда он вернулся, из колонок послышались первые звуки «I Feel You», и он жестом пригласил нас с Колетт «занять сцену».
