Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Но в тот момент я ничего об этом не знал. Родители мне не говорили о прошлом отца. Основанием же для моих благих рассуждений о нашей распрекрасной советской жизни у меня были. У нас было полное собрание Большой Советской Энциклопедии. Я ее особо не читал, но, как-то, открыл страничку про Америку. Там была фотография, которую я запомнил на всю жизнь. На ней были сфотографированы с десяток оборванцев вблизи полуразрушенного сарая, а под снимком подпись: «Типичная американская фермерская семья».
Как я жалел бедных американцев! И как радовался за нашу справедливую благую жизнь! Так нам говорили в школе, так нас поучала партия. Параллельно, в наши бедные головушки, втельмяшивались россказни о том, как паршиво жилось в царской России народу. А, ведь, до Первой Мировой, Россия занимала пятое место в мире по доходу на душу населении! Рубль был твердой, почитаемой валютой. Хлебом и маслом, за избыточностью, кормили Европу. К нам ехали работать из-за границы те же швейцарцы, отчего пошли «швейцары» в прихожих ресторанов и банков, поляки, румыны; вовсю селились немцы, голландцы…
…Пока же все шло хорошо, и я не предполагал, что это был пик самого справедливого в мире строя и что к тому времени ресурсы этого строя были исчерпаны, и страна уже вошла в преддверие застоя. А дальше будут… А дальше будет сам застой, потом пустые полки магазинов, потом «Продовольственная программа» с продовольственными карточками, очереди за любой, мало-мальски необходимой в быту штуковиной, барахолки, где купить что-то нужное можно было только втридорога.
Но в данный момент, лежа на раскладном диване в номере гостиницы, пригретый ласковым женским телом, я ничего этого еще не знал.
Меня занимали другие думы: где взять деньги на квартиру, машину? Заработать их за три месяца было немыслимо. Убить, украсть, ограбить? Первое – отпадает сразу. Да и где я найду еще одного такого Корейко, вроде Алекса, с его миллионами? Они себя не афишируют. Украсть, ради Софьи, я бы еще мог. Тоже вопрос: что и где? Ограбить банк? Тоже согласен рискнуть. Но одному – невозможно, шайки у меня нет, нет и опыта в подобных делах. Обчистить ювелирный магазин? Положим, мне это удастся, и я не попадусь. Но как мне за короткий срок реализовать награбленное, перевести всю эту золотую муть в деньги?
Ах ты с-сука-любовь, что ты с нами, подлая, делаешь? А, впрочем, любовь ли это, если я не могу ради любимой кого-нибудь ухайдакать? Нет, просто я, в принципе, это не могу сделать. Но, в глубине души, это оправдание казалось мне не слишком железным…
Впрочем, я был парень с прибамбасами. Я, ведь, откровенно сказать, любил еще одну женщину. Больше жизни. Но то была виртуальная любовь к тому, кого не было в реальности, к тому, кого я создал в своем воображении и кого, может быть, никогда не встречу в действительности. Но об этом я расскажу как-нибудь позже. А здесь, под одеялом – вот она, Софья, живой человек из обворожительной плоти. А, может, у меня к Софье и не любовь вовсе, а увлечение, а реальная любовь это та, другая, виртуальная? Ведь ради той, которая жила только в моей голове, я и, правда, мог и убить. Но это тоже ненормальная откоряка – убить ради того, кого никогда не было и нет. Каково вам это а, милый читатель!? Уж не схожу ли я сума?
Я заснул с тяжелыми мыслями и не сразу, они ворочались в моей голове, как стальные бильярдные шары, не находя своей лузы.
Глава II Кто ты Софья?
…Когда я проснулся, был десятый час. Софьи уже не было. Серое, старое утро туманом разлилось за окном, плавно переходя в день и нагоняя на разнеженное ночными ласками сердце ненужную тоску. Умылся под краном, над которым висело овальное зеркало. Утершись полотенцем, заметил, что черноту, легшую с утра на лицо, придавая мне вид печального демона.
На столе, под хлебницей, с зачерствевшим вчерашним хлебом, увидел записку, на которой лежал ключ с номерком:
Котик!
Позавтракай чем-нибудь из холодильника. Номер запри, а ключ оставь на ресепшн.
И помни, я не шутила ночью! Без новогоднего подарка ко мне заявляться не смей.
Под строчками, был отпечаток ее губ в бардовой помаде – виртуальный поцелуй.
Я открыл холодильник. Морозильник его был пуст, значит, Софья не имела привычку готовить дома, питается в общепите – кафе или буфетах. На средней полке лежали шмат докторской колбасы, кусок голландского сыра, помидоры в тарелке, порезанный на дольки лимон в блюдце и приоткрытая банка шпрот. В дверце, под строем сырых яиц, призывно торчали горлышки «Жигулевского», початая бутылка рома «Гавана Клуб» и бутылка кефира. На дне холодильника, в оберточной парафинированной бумаге, было что-то большое, тяжелое. Развернул. Там была голова. Голова копченого осетра. Видимо, подарок от какого-то поклонника. А саму рыбку уже давно съели…
Я налил себе полстакана рома, поставил перед собой блюдце с лимоном и отрезал колбасы на бутерброд. Уже решил, что в институт сегодня не пойду. Буду думать. Закурил сигарету, стряхивая пепел в пустое блюдце, за отсутствием пепельницы, и обежал глазами номер.
В нем было все то же, что я заметил и ночью, но добавилось и нечто новое, вернее, новое ощущение, что сразу мне не бросилось в глаза. Это были настенные часы-ходики. Обыкновенные – с кукушкой и бронзовой гирькой на цепочке. Но что-то в них было не так. И я никак не мог понять: ЧТО именно в них было НЕ ТАК? Бросилась и еще одна странность: в двустворчатом, светлого дерева, шифоньере, торчал в дверце ключик, игравший золотыми бликами. Золотой ключик для Буратино! Интересно, по забывчивости ли Софья оставила его там, умышленно ли или из простой доверчивости ко мне? Велико было искушение повернуть его затейливую фигурную головку и посмотреть на гардероб примадонны, а, может, и на что-то запретное.
Но, как порядочный малый, я не мог себе позволить шариться в чужой жизни, подглядывать в нее исподтишка. С другой стороны, такая ли уж это и чужая жизнь, коли я собирался связать с ней свою? Поколебавшись пару минут, я коснулся холодного металла и открыл дверцы шкафа. Оттуда густо пахнуло смешанным запахом нафталина и ароматом незнакомых мне духов. Увиденное там поразило меня.
В левой стороне шифоньера на вешалках были развешаны платья и блузы из тончайшего шелка из струящихся, неизвестных мне доселе тканей, шерстяные костюмы и кофточки. Была там и, редчайшая в Союзе, но мне уже знакомая вещь – болоньевый плащ. У нас такие тогда еще не носили, потом только нашенские появились – года через два по цене в половину месячной зарплаты среднестатистического трудящегося, то есть, в переводе на самую твердую жидкую валюту СССР – ящик водки! Но точно такой же я недавно видел у моего двоюродного брата, секретаря райкома комсомола, побывавшего в Дании в рамках молодежного сотрудничества двух стран. Там он его купил за шесть рублей в переводе на советские деньги, что эквивалентно всего двум поллитровкам, да еще и авторучку бесплатно дали, в качестве презента… Черным глянцем поблескивало кожаное зимнее пальто, с воротником-чернобуркой, сухо захрустевшее под моими руками, словно, перемалываемые челюстями, кукурузные хлопья.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
