– Канийцев использовать не получится, – отрезал ди Дазире, оборвав советника на полуслове. – Как мы им объясним? Что у нас есть подозрения, мол, наши маги, извините, бездари, а хадаганцы гении, смогли придумать нечто из ряда вон выходящее…
– Лучше без лишних эмоций, – посоветовал Алан ди Ардер. – Надо просто подумать, всем вместе, без взаимных насмешек и обвинений. Всегда можно найти решение. И, в любом случае, надо согласовать мнения Совета, какой награды достоин капитан Эльвин ди Гран.
Не теряя времени даром, советники принялись выдвигать предложения и взвешивать их шансы. Время шло, но всё упиралось в уже озвученную проблему – эльфы слишком заметны, чтобы вести разведку на аллодах Империи.
День клонился к вечеру, в большом бальном зале уже собирались гости, усаживаясь за столами с изысканной едой и напитками. Обнаженные эльфийские девы летали под потолком, готовясь к Крылатому Балету, которым, по традиции, начинались мероприятия Бала. Но советникам все не удавалось разработать жизнеспособную концепцию, как выведать секрет хадаганцев в обход союзников.
Внезапно советник Гарвар ди Дазире поднял руку, призывая остальных к молчанию.
– Кажется, есть один выход, решающий все проблемы! – сообщил он. – Конечно, это требует обсуждения.
– Думаю, мы, ради такого, можем пожертвовать удовольствиями Бала и продолжить работу, – кивнул Алан ди Ардер. – Слушаем вас, советник.
Гарвар ди Дазире принялся излагать свои мысли, и уже с первых слов все за столом поняли, что это действительно выход. Причем, скорее всего, беспроигрышный. Великий Бал набирал обороты, а в небольшом зале заседаний, среди советников, началась Большая Игра, сплетенная из интриг. Большинство эльфов предпочли бы ее любым плотским развлечениям. Впрочем, они умели и сочетать.
Собственно, идея Большой Игры настолько интегрировалась в эльфийское мировоззрение, что стала одним из любимых развлечений не только высших эшелонов власти, но и простых эльфийцев. Большая Игра в быту становилась способом доминирования в семье и среди друзей, на службе она становилась инструментом карьерного роста, а среди мужей государственных орудием социального управления. Так или иначе, для всех народов понятия «эльфы» и «интриги» казались неразделимыми.
Поэтому на Великом Балу Большая Игра набирала обороты не только в зале заседаний, но и за столом. Эльфы, делая вид, что просто болтают, распускали выгодные им сплетни, выведывали чужие секреты и думали, как использовать их в собственных целях.
Для капитана Эльвина ди Гран приглашение на Бал не показалось чем-то из ряда вон выходящим. Он в полной мере осознавал свою заслугу перед Лигой и понимал, что будет удостоен ряда наград и почестей. Причем приглашение, само по себе, он воспринимал лишь как шаг к тому, что за этим последует. Где, как не на Великом Балу, награждать офицера просто за ратный подвиг, а за действия, способные повысить безопасность всей Лиги? Поэтому, покинув покои госпиталя и чувствуя себя в полном здравии, Эльвин воспользовался приглашением и прибыл на Бал.
Это был первый Великий Бал, на котором ему довелось присутствовать, поэтому Эльвин ди Гран не отказывал себе в удовольствии насладиться всеми его прелестями: и вкусной едой, и пьянящими напитками, и необыкновенным зрелищем Крылатого Балета, когда обнаженные эльфийки, невысоко пархая на крыльях, выделывали изящные и возбуждающие танцевальные па.
Казалось, что потихоньку, почти незаметно, по мере того, как напитков в бокалах становилось меньше, больше становилась температура в зале. У дам чаще краснели щеки, кавалеры вольготно расстегивали воротники, официанты все чаще смахивали пот, спеша подносить новые порции напитков.
Когда закончился Крылатый Балет, обнаженные танцовщицы опустились вниз на уставших крыльях и начали предлагать одиноким гостям скрасить вечер. Эльвин отказываться не стал. В постоянных походах он уже начал забывать запах женщины, и сейчас он будоражил его, заставляя нервы трепетать, как корабельные снасти под порывами астрального ветра.
Расстегнув воротник парадного мундира, Эльвин усадил красавицу на колени и угостил из своего бокала. Та лишь немного глотнула, после чего коснулась губами, еще хранящими вкус вина, губ Эльвина.
Пары вокруг вели себя все более откровенно, накал страстей нарастал. Руки сплетались, крылья трепетали, и бал все больше превращался в оргию.
Но внезапно волна тишины пробежала по залу, как пробегает волна ветра по метелкам травы на краю аллода. Эльвин оторвал губы от губ красавицы, открыл глаза и с удивлением увидел отряд из пяти легковооруженных эльфов с офицером во главе. Все взгляды были прикованы к ним, а бойцы, сохраняя на лицах бесстрастное выражение, направились прямиком к тому месту, где сидел, с женщиной на коленях, Эльвин ди Гран.
– У меня ордер на ваш арест, – сообщил Эльвину офицер гвардейцев, предъявив грамоту с сияющей печатью Великого Мага.
– Можно узнать, на каком основании? – Эльвин отстранил от себя крылатую красавицу и поднялся на ноги.
– Не имею чести знать, – ответил офицер. – Я обязан лишь забрать вашу шпагу и передать в распоряжение городской стражи с надлежащими указаниями.
Эльвин понял, что узнать ничего не получится. Странные почести ему уготовили! Но выражать недовольство, да еще и прилюдно, не имело смысла. Это могло лишь повредить.
Отстегнув от пояса шпагу и передав ее офицеру, Эльвин, плотно сложив крылья, скрестил на груди руки и направился к выходу в сопровождении гвардейцев. Его молча провожали взглядами, но как только двери зала закрылись за невеселой процессией, Бал снова разгорелся с новой силой. Напитки полились рекой, губы слились в поцелуях, а одежда, на ком она еще оставалась, полетела прочь.
В центре города было почти пусто, да оно и не удивительно, ведь большинство знатных семей веселились на Балу. Эльвина, под охраной гвардейцев, провели до главного управления Городской Стражи. Ее комендантом был эльф, но функции стражников, ввиду более подходящего телосложения, выполняли люди-канийцы под руководством своих лейтенантов. Они молча забрали пленника, капитан принял у гвардейского офицера ордер. Дальнейшего Эльвин видеть уже не мог, так как двое дюжих стражников сопроводили его вниз по лестнице, потом по мрачному сводчатому коридору, освещенному всего несколькими лампами, питающимися от магии Огня. Один каниец вышагивал спереди, закрывая почти весь обзор широкой спиной, другой шумно дышал сзади, распространяя в воздухе ароматы дешевой таверны. В стенах виднелись массивные двери.
Шедший впереди стражник остановился, приложил магическую печать к одному из замков, потянул дверь. Та почти беззвучно отворилась наружу. Эльвин понял, что это предназначенная ему камера, и покорно шагнул через порог. Дверь, так же, без скрипа, закрылась у него за спиной.
Обстановка камеры была полностью лишена излишеств, но не унижала эльфийского достоинства. Не нары, а кровать, не привинченный к полу стул, а удобное кресло, придвинутое к столу. Эльфы высокомерно относились к другим народам, но себя уважали настолько, что это уважение распространялось на всех соплеменников, хотя бы в какой-то степени.
