Эти правила, а это были именно правила, никогда не озвучивались вслух, но все их понимали. Мы уяснили их и использовали друг против друга.
Я нигде и никогда не слышала столько кривотолков, как в Лаурином доме, а надо пояснить, что я уроженка Юга, где сплетня стала своего рода искусством. Так что вы можете быть уверены, меня удивить сложно, а эти девочки поражали до глубины души. Ну, вообще-то ничего удивительного, все естественно. Мы все торчали в четырех стенах в богатом доме в какой-то дыре, вынужденные дни напролет проводить в компании друг друга, заняться особо нечем. Понятное дело, наши разговоры сводились к стирке злосчастных простыней и обсуждению друг друга. Скорее всего, мы напоминали школьниц, которые шушукаются в коридоре рядом со своими шкафчиками.
Нет, беру свои слова обратно. Мы были намного хуже, поскольку школьниц можно оправдать их юным возрастом, отсутствием жизненного опыта и невинностью. Но никто из нас не мог воспользоваться ни одной из этих отговорок.
Нам было уже за двадцать, все (кроме меня) в одинаковом белье, с макияжем и маникюром рассаживались по комнате на обтянутую полиэтиленом мягкую мебель и ждали. Целый день мы смотрели сериалы, пока не приходил первый клиент, тогда телевизор приходилось выключать — главное правило борделя.
Вот клиент входил в гостиную, и внезапно все девочки пытались выглядеть, словно ничего из ряда вон выходящего не происходит. Сидели, все расфуфыренные, в кружевах, атласе и туфлях на высоком каблуке, и каждая боролась за внимание клиента со своими соседками.
И если при такой жизни вы не захотите побаловаться наркотиками, то я вообще не знаю, что могло бы заставить вас это сделать.
Если у клиента была назначена встреча с какой-то определенной девочкой, это совсем другое дело. Все сладко улыбались, и девочка уводила клиента в одну из спален. А мы включали телик, как только слышали, что за ними захлопнулась дверь. Дело было еще до начала эры интернета, и нельзя было прочитать в сети, что именно мы пропустили в сериале, так что клиенты являлись главным отвлекающим фактором.
Когда мы не пялились в ящик, то чесали языками, обо всем и обо всех, но в основном друг о друге, причем говорили гадости. А Лаура… Господи, мы постоянно сплетничали о Лауре — с кем она переспала (а она все время с кем-то спала), сколько кокаина употребила вчера ночью, и что, по ее словам, кто-то сказал о ком-то еще. Помнится, через много лет я смотрела школьную постановку «Продавца музыки» и ужасно удивилась, как здорово Уилсон описал наше времяпрепровождение: «Пошушукались, поболтали, пошушукались, поболтали, шу-шу-шy, потом еще долго-долго болтали и еще немного пошушукались…»
Разумеется, первым делом все хотели бежать к Лауре и докладывать, кто что сказал.
Думаю, я и в себе нахожу некоторые Лаурины черты. Мы обе невероятно щедры и невероятно эгоистичны. Мы обе решаем многие проблемы, просто игнорируя их существование. Мы обе много говорим, даже скорее слишком много. Но обеим удалось выжить.
Но я никогда не перенимала ее стиль работы. Когда я покинула Лаурин дом и сняла квартирку своей мечты в Бэй-Виллидж, то поняла, что моего опыта достаточно, чтобы, по крайней мере, твердо знать, чего я не хочу.
Как я уже сказала, это чертовски хорошее начало.
* * *
В те времена в бостонской газете «Феникс» существовал раздел «для взрослых» под названием «Полуночники». Вообще-то он и сейчас существует, но его переименовали и изменили дизайн, и теперь лично мне он не нравится. Я всегда была в восторге от этого названия, оно казалось мне ужасно стильным. Неприличное скрывалось за вполне приличным фасадом. Причем найти там можно было практически все.
Одна моя подруга, Клаудия, переехала в Бостон из Нью-Йорка или Нью-Джерси, короче, откуда-то, где народ трудно удивить. Как-то раз поздно вечером она, уставшая, ехала на машине, пропустила свой поворот и в итоге поехала на север по трассе номер один. Выбившись из сил, Клаудия увидела мотель, припарковалась и пошла снять номер, решив, что утро вечера мудренее, и с утра она отыщет, куда ей ехать. Мотель назывался «Сэр Джон». Ладно, она просто очень-очень устала и не обратила внимания. Менеджер был немного удивлен, что Клаудия просит номер на всю ночь, но, думаю, он понял, в чем дело. Моя подруга просто не заметила, что вышеупомянутый мотель располагается прямо рядом с «Золотым бананом», одним из наиболее известных стрип-клубов, крупнейшим на северном побережье. Разумеется, поспать ей ни фига не удалось.
Короче, однажды, уже через много лет, Клаудия сказала мне, что на следующее утро, когда она, с трудом разлепляя глаза, ехала обратно на юг, чтобы вернуться в город, то посмотрела по сторонам и поняла, что вдоль этого шоссе можно купить все что угодно.
Именно это ощущение у меня возникает при мысли о разделе «Полуночники» в «Фениксе». Там вы могли найти все, чего ваша душа пожелает.
Я сочла раздел «Полуночники» самым развратным.
* * *
Отчасти моя наивность является следствием характера, отчасти — порождением моего прошлого. Я наивна, поскольку действительно верю, что люди по природе своей добры, и если им выпадает такая возможность, они совершают правильные поступки. И хотя я наблюдала, как совершаются и не слишком благовидные поступки, а порой и сама участвовала в их совершении, это не смогло поколебать моей уверенности.
Мой личный опыт… ну, личный опыт подсказывал мне совсем другое, но если бы я слушала его подсказки, то, скорее всего, стала бы такой же циничной, как многие из моих коллег по цеху.
Я выросла на юге, где все женщины — леди, широко распространены обращения «сэр» и «мэм», а когда кто-то спрашивает тебя, как дела, то он ждет от тебя развернутого ответа. Это полная противоположность брошенному на бегу «как ты?», которое обычно слышишь на северо-востоке. Я действительно верю, что в каждой белой уроженке юга живет частичка Скарлетт О'Хара, врожденная уверенность, что с помощью хороших манер можно решить практически любую проблему. И очень долгое время я ожидала, что окружающие будут вести себя прилично, просто потому что должны.
Увы, это не то воспитание, которое могло бы пригодиться мне в новой профессии. Но я выяснила, что оно помогает перебороть цинизм, являющийся неотъемлемой частью секс-индустрии, и со мной вполне приятно работать, по крайней мере мне так говорили. Возможно, я не всегда расточаю комплименты, но бывают дни, когда я настраиваю себя на то, чтобы быть приятной в общении.
Это значит, что я улыбаюсь и отношусь к сборщикам платы за проезд как к людям, очень любезно беседую с телефонистками, и, разумеется, я добра к собакам и маленьким детям. Или правильнее сказать, к детям и маленьким собакам? Кажется, я так никогда и не запомню верный порядок.
В любом случае Юг, помимо такой жизненной позиции и акцента, наградил меня еще кое-чем, от чего я до сих пор не могу полностью избавиться — богатством литературы, вышедшей из-под пера писателей-южан. Я обожаю читать и могу читать все, что попадется на глаза, начиная с надписи на коробке хлопьев и кончая инструкциями к видеомагнитофону, но голоса Юга громче других звучали в моем мире. Юдора Уэлти с ее ироническим чувством юмора, наверное, нравилась мне больше всех. Но мое мировоззрение формировалось под влиянием и других авторов — Уильям Фолкнер, Фланнери О'Коннор, описывающая правдивые эмоции и милосердие, которое проявляют несчастные люди в сложных ситуациях; рассказы Кейт Шопен, благодаря которым я научилась любить жанр рассказа (и на самом деле и писать рассказы тоже); едкие стихи черной поэтессы Фрэнсис Харпер. Все эти авторы внесли свежую струю в мою жизнь, их слова всегда приводили меня в восторг.
