— Я серьезна. Послушай. В ближайшие две недели ты будешь ходить с занятия на занятие, какие-то посетишь даже по нескольку раз, просто чтобы попробовать все. Так почему тебе не поступить подобным образом со Стюартом и Гарри?
— Продолжай, — говорит она.
— Что я имею в виду: почему бы тебе не испытать их обоих? Ты не бесчувственная, просто ты читаешь конспекты, ну, как бы пытаешься что-то понять. Как ты узнаешь, какой курс выбрать, если не побываешь на лекциях?
— Пожалуй, ты права.
— Следовательно, тебе нужно собрать побольше сведений о Стюарте и Гарри, прежде чем принять серьезное решение. В сущности, ты всего лишь изучаешь имеющиеся возможности, прежде чем инвестировать все свои средства.
— Только в отличие от занятий или акций Стюарт и Гарри обладают чувствами, — со вздохом замечает она.
— Если мы хотим стать международными мадам, тебе когда-то придется начать учиться разбивать сердца.
Лиза улыбается:
— Я постараюсь.
— Теперь о другом, — осторожно начинаю я. — Мне любопытно, кто из них лучше в постели, — Не-столь-уж-маленький Стюарт или Случайный Гарри?
Серьезное лицо Лизы медленно расплывается в улыбке.
— По два оргазма оба раза.
— Ты испытала четыре оргазма менее чем за двадцать четыре часа?
— Угу. Разве в этом есть что-то необычное? — спрашивает она с подковыркой, прекрасно зная, что это очень необычно.
— Ну, даже не знаю, что тебе сказать. Кого бы ты ни выбрала, ты все равно останешься при постели.
— Ты не понимаешь, — говорит она и, смеясь, качает головой.
— Ты права, я не понимаю, потому что со мной подобных вещей не случается. У меня секс происходит раз в два полнолуния… и то когда «Фермерский альманах» предсказывает хороший год. Кроме того, я подумываю вернуться к девственности.
— Ты ведешь секс-колонку, — замечает Лиза. — Ты не сможешь ее вести, если снова станешь девственницей.
— Да кому какое дело, девственница я или нет. Мне же известно, как это делается, верно?
— Не знаю. Никогда с тобой не спала.
— Что ж, придется тебе поверить, что я очень хороша.
— А как же Маркус?
Подобно большинству очень красивых людей, Лиза не слишком хорошо запоминает мелочи.
— Максвелл, — поправляю я.
— Ну? — подбадривает она.
— Ну, он не позвонил, — отвечаю я, глядя в тарелку с недоеденным ленчем.
— Он тебе не позвонил?
— Нет.
— Но у тебя же есть его телефон?
— Ты спятила? Ты считаешь, что это я должна ему позвонить? Я не стану… да я никогда… в смысле, то, что он мне не звонит, это… это как… показать палец далай-ламе! Это в высшей степени грубо.
Я нахожусь под большим впечатлением от данной аналогии. Однако Лизу она не впечатляет.
— Нам не стоит быть о себе такого высокого мнения, — фыркает она.
Меня это не останавливает.
— Он практически напрашивается, чтобы его отправили в ад. Он говорит: «Прошу тебя, изгони меня в социальную преисподнюю! Позволь пройти по горящим углям! Поджарь меня на вертеле! Забей до смерти камнями!»
Последние слова я почти кричу, но Лиза сама чудачка, так что это ее не смущает. Чтобы как следует подкрепить свои утверждения, я встаю и собираюсь швырнуть на пол свой поднос.
— Сядь, — сурово приказывает она.
Я подчиняюсь.
— А в твои занятые самолюбованием, ограниченные мозги никогда не приходило, что Максвелл может бояться позвонить тебе?
— Моего влагалища он не боялся. А ничто так не пугает, как влагалище, — говорю я, пытаясь замаскировать обескураживающую правду: мне действительно больно, а ведь последние два парня до Максвелла тоже не позвонили.
— Ты не можешь утверждать, что вообще не пользуешься успехом.
— Зато ты успеваешь на всем философском факультете. Что ты конкретно хочешь сказать? — парирую я, защищаясь.
— Может, он боится… ой, ну, не знаю, появиться в твоей колонке? Пасть жертвой твоего острого язычка?
Для пущего эффекта Лиза делает паузу.
— Возможно, — продолжает она, — он боится, что не сможет достойно подыграть тебе, если ты понимаешь, о чем я говорю.
— Возможно, он просто сволочь, — возражаю я.
— Потому что не позвонил тебе? Интересная мысль. — Она выразительно молчит, затем ровным голосом продолжает: — А чего ты так волнуешься? Последний раз, когда я с тобой говорила, ты сказала — цитирую: «У него интеллекта не больше, чем у ложки». Он тебе даже не нравился.
— Дело в принципе, — настаиваю я.
— Таким образом, ты хочешь сказать, что этот звонок нужен тебе ради твоего самолюбия? Ты действительно в таком отчаянии?
Не успеваю я ответить, как Лиза встает и собирает свои разбросанные вещи.
— Что ж, дорогая, прощаюсь с тобой, — говорит она, предоставляя меня самой себе. — Мне нужно еще на одно занятие по философии.
— Удачи, — тихо произношу я.
И она удаляется, готовая покорить всех уцелевших одиноких сотрудников факультета.
Я же, оставленная в одиночестве, подавленная, продолжаю гадать о дурацком телефонном звонке противного Максвелла. Не имеет смысла зацикливаться на этом воплощении ни рыбы ни мяса, но я ничего не могу с собой поделать. Точно так же как Лизе нужно выбрать одного из преподавателей до того, как она успеет оценить свое отношение к каждому из них, мне требуется уверенность, которую обеспечит звонок Максвелла. Создается впечатление, будто все до одного шансы с любым другим йельским холостяком брачного возраста исчезли в укромном уголке моих мозгов, оставив меня терзаться из-за Совсем-не-Эффектного-Максвелла.
Я уверена, что Макс не сидит в своей комнате, надеясь — нет, молясь, — что я с ним свяжусь. Может, пригласить его выпить? И пока мы с Лизой в течение шестидесяти минут драгоценного времени анализировали каждое движение Стюарта, Гарри и Максвелла, сделанное ими за прошедшие выходные, сомневаюсь, чтобы хоть кто-то из них вспомнил о нашем существовании в беседе с многочисленными приятелями мужского пола, не говоря уже о небрежном: «Да, мне понравилось» с последующей оценкой на пять с плюсом или, в Лизином случае: «Она действительно разбирается в теории Роулза»[10]. Более того, я сильно сомневаюсь, что наше существование не позволило им разговаривать, флиртовать, трахаться, болтать по телефону, встречаться, целоваться и делать много чего еще с другими девушками. А я тем временем обнаруживаю, что сама изолировала себя от мужчин и не могу преодолеть эту изоляцию.
